Аркадий Адамов - Искатель. 1970. Выпуск №5

Лишь в первом часу ночи возвратился в управление Лобанов и остальные сотрудники, измотанные, раздраженные.

— Ушел, — коротко бросил Лобанов и, не снимая пальто, повалился в кресло, швырнул на стол кепку, крепко вытер ладонью лицо, словно смывая усталость, потом вяло, почти нехотя вытянул сигарету из мятой пачки. Кто-то из сотрудников чиркнул спичкой.

Лобанов глубоко затянулся и, помолчав, добавил:

— Выходы из города закрыли.

— И приметы кое-какие есть, — добавил один из вернувшихся.

— Авось задержим…

— Должны задержать, — жестко поправил Лобанов и посмотрел на Храмова. — Где этот-то?

— Здесь.

— Семенов?

— В больнице.

— Володя?

— Тоже.

— Звонили?

— Да. Повязку ему накладывали. Врач говорит, рана неопасная. Ничего такого не задела.

— Ясно.

Лобанов продолжал хмуриться. На утомленном его лице явственно проступили веснушки под запавшими глазами. Рыжеватая щетина появилась на щеках и подбородке. Лобанов потер подбородок и сказал, разминая в пепельнице окурок:

— Сейчас все по домам. Допрос проведем утром.

Такой ночи у него уже давно не было. Заснуть не удавалось. Голова гудела, больно ломило в висках, жгли ссадины на пальцах, торопливо смазанные йодом. Лобанов вставал, шел на кухню, пил воду, осторожно возвращался к себе в комнату, чтобы не разбудить соседей, валился на кровать, тушил свет и с головой закутывался в одеяло. Но заснуть так и не удавалось. Лишь под утро он забылся в короткой, беспокойной дремоте.

Когда Лобанов открыл глаза, робкий серый рассвет заползал в окно. Будильник показывал половину седьмого.

Лобанов торопливо откинул одеяло. По привычке сделал зарядку, принял душ. Заставил себя выпить стакан чаю. И пешком отправился на работу.

Эти полчаса утренней ходьбы всегда прибавляли бодрости. И никто не мешал думать. При этом по многолетней привычке голова и глаза его на улице работали как-то независимо друг от друга. Лобанов неторопливо обдумывал дела, которые его ждали, и одновременно все замечал вокруг. Долговязый парень в потертом темном пальто с поднятым воротником и серой кепке. «Долговязый», так Лобанов уже мысленно окрестил того. Если бы его сейчас встретить!.. Кстати, не заметил ли его Семенов там, на вокзале? А если и не заметил, то он может его знать, возможно даже, это один из тех двоих, которые приезжали в первый раз, Иван, например. Или Иван тот, кого задержали? Да, с Семеновым надо будет потолковать… Кто-то идет по той стороне улицы… поравнялся с парикмахерской… Нет, не то…

Ровно в восемь Лобанов был в управлении и поднялся к себе на второй этаж. Он нетерпеливо и придирчиво просмотрел утреннюю сводку происшествий по городу, затем подписал груду бумаг, скопившихся за вчерашний день.

Один за другим появлялись сотрудники. Пришел Храмов. Появился Жаткин, он был чуть бледнее обычного, с синими тенями под глазами. На плече, под пиджаком, угадывалась повязка. Лобанов приказал ему отправляться домой. Володя клялся, что он уже здоров, преувеличенно бодро двигал раненой рукой, правда, только в одном направлении, и сгибал ее в локте. Но Лобанов был непреклонен, и Жаткин обиженно удалился.

Потом привели задержанного.

Это был невысокий, широкоплечий парень с упрямым, скуластым лицом и выпуклым лбом, на который падала косая, темная челка, в угрюмом взгляде его угадывался страх. Он был в мятом коричневом костюме и клетчатой рубашке с расстегнутым воротом.

Сопровождавший его сотрудник положил на стол перед Лобановым обнаруженные в карманах задержанного вещи: потертый кожаный кошелек, расческа, паспорт, грязный носовой платок, записная книжка с загнутыми углами, старый перочинный нож с одним целым лезвием, две скомканные бумажки. Возле стола он поставил отобранный у парня чемодан.

— Садитесь, — сказал парню Лобанов, беря в руки паспорт. — Итак, фамилия ваша… Трофимов. Зовут… Борис Алексеевич. М-да… Год рождения тысяча девятьсот сорок седьмой. Учащийся. — Он перевернул страничку паспорта. — В техникуме учитесь. А проживаете, значит, в Ташкенте… Ага, временно проживаете. Снимаете комнату на время учебы, так, что ли?

Это был, по существу, первый вопрос, на который требовалось ответить. Лобанов задал его все тем же добродушным, почти дружеским тоном, словно ему доставляла несказанное удовольствие эта встреча и знакомство с Трофимовым.