Люда Тимурида - Моя профессия ураган

— Не ревнуй, Шоа, — сердечно попросил Радом, поцеловав ее в лоб. — Я вырастил тебя.

— Может, поэтому ты и не обращаешь внимания, — печально сказала она. -

Служащие тэйвонту твоего возраста все пялятся… Потому что служили вне замка… И они вроде как чужие для моего выпуска, чужие и незнакомые, потому они могут увидеть в нас пару… Зачем ты не служишь?

— Тогда б ты тоже на него не обращала внимания… — ухмыльнулся один из тай.

— Не могу понять — тэйвонтуэ все красивые, стройные, мужественные, бесстрашные, умные. А защитный инстинкт сработал — и человек уже видит только глуповатую простушку, в которой ума и грации, как у утки… Никак не могу себе представить, как я б залезла и уселась на колени к Радому! — растеряно сказала она.

Вот поэтому на них сижу я, а ты сидишь в углу, — мстительно подумала я.

Раздался хохот. Смеялись все, даже самый маленький.

Я растеряно заметалась, озираясь по сторонам. Неужели я, потеряв контроль над собой, сказала это вслух? Судя по их широким улыбкам и добрым насмешливым взглядам на меня, я это ляпнула.

— Слыхал, Радом, — злорадно сказала Шоа, — она просто наглая кокетка!

Но тот только от чего-то радостно рассмеявшись, растрепал ей волосы. И по военному четко вышел, повторив свои указания.

— Я вас догоню после, — только и сказал он.

— Что происходит! — растеряно сказала Шоа ему вслед. — За всю жизнь после гибели Эльфа, той девчонки, я его таким не видела и не помню, — и покачала головой. — Неужели? Это чтобы Радом?!? И кошку эту?

И тут я не выдержала. Кошку не выдержала! Хватит с меня и того, что я смотрела, как она вешается на моего мужчину! Первое попавшееся под руку полетело ей в голову, совершенно не соображая, что делает.

К сожалению, это оказалось куриное яйцо в вазочке, которое почему-то (я не виновата, клянусь!) лежало там сырым и тухлым. Просто говорят, что сырые яйца пить полезно. Вот и положил там кто-то, чтоб молодые атлеты ели полезно.

Правильно и рационально питались. И питались они им с удовольствием, правильно и рационально кивая, наверно месяцев пять. Нет, точно, ситуация — не придумаешь — возможность одна на миллион. Я точно какая-то совсем порченная.

Надо же было именно этому случиться. Сумасшедшая!

…Все затряслись от хохота. Соперница была разбита. Вернее разбилось яйцо, прямо о ее голову. А вид это, скажем, прямо такой, как мозги наружу. Тем более, что от неожиданности и ароматического шока она грохнулась в обморок и лежала там, ну прямо труп. Закрыв глаза, которые сверху залило, и только щупая рукой и механически поднося ее к носу. Нюхая.

Ах, стерва, она еще этим и наслаждается!

Меня так же, на руках, вытащили из домика, потому что дышать там было точно невозможно. И посадили на дерево, трясясь от хохота. Нет, на своих двоих я почти сегодня не ходила. Мальчишка младшенький совсем согнулся от смеха. Уже, казалось, и перестать бы пора, а они все сгибаются и трясутся. Кто-то и хочет встать, но не может — ноги трясутся. И все на друг друга поглядывают.

Корчатся. Нет бы пойти посмотреть — что с девочкой. Запашок то — врага выкуривать. Голова даже кружится. Отсюда слышно.

Я же невинно сидела себе на колоде и болтала ногами, не доставая земли.

— Вы пошли бы, помогли ей, — вежливо сказала я.

— Ах ты ж! — махнули на меня рукой, не в силах сделать ни одного движения, обессилев от смеха.

Наконец внутри дома что-то завыло, что вызвало очередной пароксизм отчаянного смеха. Потом там послышался какой-то звон, рев, и все просто поумирали. Так и ползали по земле, как мертвые, так и ползали… Даже старикан.

Я недоуменно смотрела на них, но они не отвечали.

Один парнишка хотел сказать, но никак не мог. Тряска мешала. Все захлебывался и подавливался.

— А где же вы жить то будете, — сказала я, взбираясь с ногами на колоду. Они в ответ задрыгали ногами и руками еще больше.

Поглядев на небо, куда они будто бы указывали, я с сомнением поглядела на них.

Там нельзя долго удержаться, это я знала по опыту.

Потом меня вдруг осенило. А чего бы, пока они корчатся, просто не уйти?

Осторожно, повернувшись на живот, я спустила ноги с колоды и храбро направилась в дом. Вонь стояла ужасная. Действительно можно было потерять сознание. Тэйвонтуэ была в подплытии и отчаянно драила себе волосы в ведре, пытаясь соскребти их с кожей.

Я была девочкой воспитанной, понимала, что ей сейчас будет неприятно видеть кого-либо, особенно когда она немного не в форме — она, милочка, сейчас есть нечто среднее между огородным пугалом и пьяной лошадью, и ей нехорошо, — мама всегда говорила: в таких случаях поступай корректно — и потому не стала мешать ей, тактично пройдя мимо ее в другую комнату и открыв окно. Слишком уж тут сильный запах!