Евгений Богат - Искатель. 1969. Выпуск №2

Однажды мы засиделись за полночь. Разговор зашел о рассказе Стивенсона «Черт в бутылке». Этот занятный вымысел, услышанный голландским коммерсантом Пелем впервые, вызвал в нем воспоминания, связанные с его пребыванием на Востоке.

Мы сидели в курительной комнате на борту голландского судна, принадлежавшего компании Стумворт и курсировавшего между Сингапуром и Генуей.

Выслушав рассказ Стивенсона, Пель заявил, что он считает его вполне правдоподобным. И он рассказал о китайце Ян-Ян, который держал в ящичке дьявола; Пель видел этот ящичек собственными глазами и слышал свист дьявола и его царапанье в попытке выбраться вон.

— Это был могущественный дьявол, имевший силу над живыми и мертвыми, — добавил рассказчик.

Слушатели усмехнулись.

— А почему нет? — произнес Грант, шотландский джентльмен лет семидесяти, имевший репутацию крупного коммерсанта в северных морях. — Не смейтесь, друзья мои. Если бы вы провели на Востоке и на островах столько времени, сколько я там прожил, вы бы поверили всем сказкам «Тысячи и одной ночи», в особенности той части, где речь идет о духах. Помните вы сказку Шехерезады о рыбаке и духе в бутылке? Сорок пять лет тому назад подобный случай произошел на Рати.

— Да возможно ли это? — перебили его некоторые из слушателей.

— Уверяю вас. Выслушав меня, вы сможете сами судить. Правда, обстановка здесь несколько другая, но сущность та же самая: «Дух, выходящий из бутылки».

Рати — один из наиболее старых островов Тихого океана. Расположен он на север от Раротонги.

Пальмовые деревья, покрывающие этот остров, уходят своими вершинами высоко в голубое небо. Рати сверкает среди океана, словно драгоценный камень. В то время еще ни одно судно не приближалось к нему, ни единая частичка пароходного дыма не грязнила его красоты. Сандаловые деревья тогда стояли в полной неприкосновенности, и кокосовые пальмы еще не были знакомы с мыльными компаниями. Тихий океан тогда походил на хранилище драгоценностей, почти неисследованное. И среди прочих островов его находился и Рати, со своей красотой и богатствами.

Двести пятьдесят островитян, никогда не видавших миссионеров, не имевших ни малейшего понятия об одежде, не проявлявших никаких дурных качеств, за исключением каннибализма и то лишь при удобном случае, обитали на Рати. Они ловили рыбу в лагуне, любили и плодились, жили и умирали. Время здесь застыло, подобно огромному голубому своду, простиравшемуся над островом.

Первый звук, который слышал всякий вновь рождающийся, был звук моря, этот монотонный непрекращающийся шум воды, разбиваемой о рифы. И всю дальнейшую жизнь он обречен был слушать этот голос волн, грозный во время бури и тихий в спокойную погоду.

Голос моря был первым звуком, который восприняло и ухо Каноа.

Это же море принесло однажды на своих волнах с северо-востока, от берегов острова Вари огромный челн, наполненный людьми, вооруженными копьями и палицами.

Эти люди высадились на берег, рассыпались среди деревьев и стали преследовать и убивать туземцев, словно играя.

Каноа был еще настолько мал, что не мог отдать себе ясного отчета в происходившем. Мимо него промчались два человека, один преследуемый, другой преследующий. Преследуемый споткнулся. Преследователь настиг его и размозжил ему череп. Каноа увидел белый мозг, брызнувший словно сок из раздавленного плода. Тогда смертельный страх охватил его, и он бросился бежать и спрятался в чаще деревьев.

Возможно, что вследствие этого Каноа вырос таким пугливым, застенчивым, нерешительным, похожим скорее на девушку; но в то же время он был высок ростом и строен, как стрела, его тело было мускулисто и гибко.

Воинственные мужи Вари не возвращались больше на Рати, чтобы закончить начатое ими истребление. Изменившееся направление циклона погнало их к другим берегам, где они продолжали истребление островитян, избивая их до последнего человека, чего им не удалось сделать на Рати. Как знать, может быть, война не дала бы проявиться в Каноа тем качествам, которые развились в мирной обстановке, но пока произошло нечто другое.

Любовь, как вы, вероятно, заметили, мало обращает внимания на социальный статус намеченных его жертв или на их моральные и умственные дефекты. Каноа имел очень привлекательный вид, и однажды любовь поймала его на берегу, когда он прогуливался с Мали, дочерью Надаба, рыболова-охотника. Она охватила их так крепко, что они не смогли более разлучиться, и вопрос шел лишь о том, Мали ли пойдет в дом Каноа или он к ней.