Роланд Грин: Волшебные камни Курага

Таверна "Красный Сокол" находилась на вершине Маданского холма, к которой вела улица Двенадцати Ступеней. Конан с грациозностью пантеры взобрался на холм. Парочка грабителей, укрывшихся за кустами, решила не трогать его - с таким громилой им было явно не совладать.

Ранг Конана позволял ему разъезжать повсюду на паланкине, но он прибегал к этому лишь в особо торжественных случаях, ибо не доверял ни ногам, ни языкам рабов. Он знал, что представляют собой эти люди, тем более что по дороге в Аграпур и сам побывал в шкуре раба.

На дорогу вышел патруль.

- Привет, капитан. Не заметил ли ты чего подозрительного?

- Нет.

Конан был не только офицером туранской армии. Помимо прочего, он занимался и воровским помыслом, и потому дозорных и стражей киммериец недолюбливал.

Патруль скрылся во тьме, внезапно спустившейся на город. В два прыжка Конан преодолел все двенадцать ступеней лестницы, омыл лицо в прохладной воде фонтана и распахнул двери таверны.

- Кого я вижу! Конан, что это с тобой? У тебя такой вид, будто ты поменял золотой на медяк!

- Моти, ты, похоже, перебрал лишнего! Или это у тебя от усталости? Скажи честно, сколько рекрутов ты набрал в свое воинство?

Отставной сержант, некогда командовавший кавалерийским взводом, ухмыльнулся:

- Я полагаю, в скором времени я дослужусь до награды.

Конан перешел на другой край залы, в центре которой танцевала под звуки тамбурина и бубна светлокожая иранистанка. На ней не было ничего, кроме черной набедренной повязки, пояса, набранного из медных монет, и легкой прозрачной вуали, надушенной маслом жасмина.

Моти сунул в руку Конану массивную серебряную чашу ванирской работы. В "Красный Сокол" ее принес бывший ее владелец, изрядно задолжавший хозяину таверны. Оный владелец сложил свою жизнь где-то на Гирканских берегах, так и не узнав о том, что чаша его стала одной из достопримечательностей самой популярной таверны Аграпура.

- За достойных противников! - провозгласил Конан, подняв наполненную вином чашу. Опорожнив ее, он указал рукой на танцовщицу и спросил: - Это что - новенькая?

- Оставь ты ее, Конан. Как ты насчет Пилы?

- Если она свободна...

- Я никогда не бываю свободной, - послышался сверху нежный голосок. Цену ты знаешь, все остальное зависит только от тебя.

- Прекрасная Пила, как всегда, любезна, - буркнул Конан и поднял чашу, приветствуя спускавшуюся по лестнице темноволосую женщину. Она была одета в алые шелковые шальвары, на высокой груди ее мерцало перламутровое ожерелье. Пышные формы выдавали в ней женщину не первой молодости.

- Я и сама удивляюсь - жеманно надула губки Пила. - Эти болваны относятся ко мне так, словно я какая-нибудь портовая шлюха.

- Успокойся, Пила. Ты стоишь большего, - усмехнулся Моти. - Но послушай, что я тебе скажу: если бы ты не назначала таких высоких цен, ты была бы куда богаче. Ты теряешь большую часть клиентов именно по этой причине.

Моти внезапно замолчал. В таверну вошли пятеро мужчин. Четверо из них были одеты в кожаные туники и штаны. На груди и руках их поблескивали стальные доспехи, на широких поясах с бронзовыми бляхами висели тяжелыми мечи и короткие дубинки.

Пятый человек был одет иначе: его шелковые одежды были расшиты золотом, золотою была и рукоять его меча. Конан решил, что перед ним стоит знатный вельможа, решивший немного поразвлечься. Ничего необычного в этом не было, и киммериец тут же успокоился.

Моти и Пила повели себя достаточно неожиданно. Пила мгновенно испарилась, прихватив с собой и прекрасную танцовщицу. Моти же извлек из-под одежд тяжелую дубину и, приставив ее к нот, дрожащею рукой налил вина себе и другу.

Судя по всему, гостей этих здесь уже знали. Конан опорожнил чашу и встал так, чтобы видеть сразу всю комнату.

- Ты что, решил вернуться к ратному делу? - вполголоса спросил он у владельца таверны Моти.

- Жизнь заставит - вернусь. Одно плохо - позабыл я все то, чему меня учили.

- Ты запишись добровольцем к Хаджару. Он и из барана воина воспитает, - улыбнулся Конан.

- Что верно, то верно. Вон он тебя как гоняет.

- Он сказал мне однажды, что за это я буду благодарен ему по гроб жизни. Впрочем, может быть, это и так. - Конан подлил себе вина. Скажи-ка мне, хозяин, неужто в твоем доме плохо со снедью? Или повара твоего черти унесли? Лошадям и тем сена дают...

В то же мгновенье в зале появилась Пила и танцовщица, что несли в руках подносы, полные всевозможных яств. Они были одеты в широкие платья, доходившие им до пят. Женщины не сводили глаз с гостей. Моти проследил за тем, как будет накрыт стол, и облегченно вздохнул.