Кеннет Балмер - Пробуждение чародея

Все картины были сейчас перевезены в Лондон для реставрации, а в некоторых случаях — с целью проведения экспертизы. Им предстояло стать предметом специального аукциона, который состоится позднее. Если повезет, я вновь окажусь здесь и погляжу, как старина Джордж будет выторговывать коллекцию Дж. Б. Морза, которую мне тоже очень хотелось бы заполучить.

Картинная галерея простиралась передо мной, сверкая голыми стенами, — сияющие просторные окна, хрустальные люстры, разбрасывающие блики света, которые затейливым узором ложились на старинный паркет, отполированный ногами многих поколений. Охранник показался было в дальнем конце галереи, но, успокоенный моими мирными намерениями, сделал налево — кругом и удалился.

Я снова остался в одиночестве.

Около третьего по счету окна я обнаружил на полу светлый четырехугольник; по всей видимости, здесь долгие годы простоял тот самый злополучный ларец. Приблизившись к широкому деревянному подоконнику, я выглянул в окно. Рамы были плотно закрыты — когда настанет нужный момент, специальные датчики активизируются и раскроют окна.

Галерея находилась в выдававшемся наружу флигеле, и со своей позиции я мог разглядеть голубую крышу главного здания и кольцо из желтого гравия, четко выделяющееся на фоне газонов ярко-изумрудного цвета — такой оттенок достигается только долгим заботливым уходом. Сразу за газонами и пышными кустами цветов начинался чудесный сад. Глубокая тишина и спокойствие безраздельно овладели мной в эту минуту. Тишина, долгожданная и благословенная тишина, росла и ширилась, вновь пробуждая то чувство, которое я испытал сегодня утром, шагая вместе с Помфретом по желтой дорожке. Пораженный, я быстро отвернулся от раскинувшегося внизу пейзажа и увидел ее.

Девушка появилась из дальней двери.

На мгновение я застыл с разинутым ртом, ослепленный солнечным светом, и только потом осознал, что в данный момент нахожусь на суше, где непосредственность и прямота может быть воспринята неоднозначно. Я повернулся к стене, собираясь полюбоваться ближайшей картиной, и только тогда вспомнил, что все они уже убраны.

Ситуация стала еще более идиотской, чем минуту назад, и девушка засмеялась.

Она смеялась надо мной.

С того времени как мне пришлось выбраться на сушу, чужой смех ни разу не приносил мне такого удовольствия.

— Смейтесь, смейтесь, моя дорогая леди. Ваш смех — словно бокал шампанского для путешественника, который только что пересек пустыню.

— Простите меня, но вы выглядели так…

— Так смешно?

Ее огромные ярко-голубые глаза широко раскрылись — вдобавок к незаурядной внешности, она оказалась хорошей актрисой. Всем своим видом демонстрируя оскорбленную невинность, обиженно надув губки, девушка приготовилась ответить мне какой-нибудь колкостью. Я заметил, как странное выражение затуманило на миг ее глаза.

— Да, — мягко произнесла она, — вы выглядели смешно, словно испуганный маленький мальчик, застигнутый врасплох за воровством шоколадных конфет.

— И это, кстати, не первый раз, — с улыбкой ответил я. Мне нравилось на нее смотреть. Строгий темно-синий костюм подчеркивал линии стройного молодого тела. Я не стал бы утверждать, что она была ослепительной красавицей, но черты ее лица казались миловидными — как у любой молодой и привлекательной девушки в яркий летний день.

— Вы тоже покупательница? — вежливо осведомился я. Мы стояли у окна, и освещенный квадрат паркета оказался прямо у нас под ногами, там, где тяжелые кисти темно-вишневых портьер касались пола.

— Да, но я представляю лишь себя. Боюсь, что орды стервятников уже расхватали лучшие куски.

— У вас довольно точное представление о нашей гнусной действительности.

— Сильно сказано! Неужели вы столь разочарованы?

— Разочарован? О нет! Наш мир движется прямиком в ад, и меня не волнует, каким образом это происходит. Хотя, с другой стороны, он падает в преисподнюю вот уже полтысячи лет, а мы все еще здесь.

— Да, мы еще здесь. Меня зовут Фиб Десмонд.

Девушка так мило и непринужденно протянула мне руку, что мне было очень приятно пожать ее.

— Вы уже присмотрели что-нибудь интересное?

— Да, конечно! — она снова рассмеялась, откинув голову назад. — Мне очень понравился тот изящный кукольный домик с мебелью и заводными куклами; эти куклы такая прелесть, просто уму непостижимо! Я полагаю, что Тимми, мой племянник, будет очень рад презентовать их своей сестре Долли, — ради этого я здесь и нахожусь.