Александр Громов - Первый из могикан

Ну и ну. Оказывается, мир еще теснее, чем я думал. Насмерть перепуганная сопливая девчонка выросла в крепенького полицейского сержанта, все это время мечтая только об одном: найти некоего эксмена и если не уничтожить, то хотя бы посрамить и жить дальше без комплексов…

— Ну и что ты пытаешься доказать самой себе? Что ты человек, а я шутка природы, телепортирующий питекантроп?

— Это в доказательствах не нуждается!

Так. Я зря теряю время. Пора уходить, здесь мне больше нечего делать…

А что дальше? Допустим, мне снова повезет и я опять сумею ускользнуть. Возвращаться в катакомбы, пока встревоженный моим отсутствием Мустафа не приказал отряду перебазироваться на новое место? Смириться, ходить в ночные вылазки, мстить и грабить, собирать дань с бедолаг рабочих и ждать скорого взрыва эксменского гнева, робко надеясь на то, что ростки будущего в виде инициированных нами мальчишек когда-нибудь дадут всходы?..

Чудеса случаются слишком редко, чтобы строить на них расчет. Более чем вероятно, что мальчишки не переживут того бессмысленного и беспощадного кошмара, что вскоре разразится повсеместно. Разве Шурка Воробьянинов или, скажем, Шаляй де Воляй станут их спасать, крепко рискуя собой? Да никогда! Для чего им будущее, которого они не увидят, не ощупают и не попробуют на зуб? Не та среда. Идеализм не роза, он плохо приживается на навозе.

С неотвратимостью падающего ножа гильотины мир рухнет в безумие.

Да, скорее всего лишь на какое-то время с последующим медленным возрождением. Если, конечно, среди хаоса не рванет ненароком реактор «чистой» ядерной энергостанции и из какой-нибудь разгромленной лаборатории не вырвется в биосферу штамм вируса, от которого еще нет защиты.

Как отменить неизбежное? Вопрос без ответа. Но если это вообще возможно, то я хочу знать — как? В катакомбах я не найду решения.

— Сейчас я привяжу тебя… — Толкнув девчонку в полицейской форме, киваю в сторону тетки. — Вон к ней и привяжу. Если не будешь сопротивляться, больно не сделаю.

— А что потом? — спрашивает она и с настороженностью, и с издевкой, и с надеждой.

Она закусила удила не намертво. Где-то глубоко внутри нее шевелится извечная человеческая надежда на то, что все окончится хорошо. И это меня радует.

— Потом я уйду. Попытаюсь уйти.

Дьявол, она улыбается:

— Попытайся.

— В крайнем случае прикроюсь тобой, — грожу я ей, чтобы не очень веселилась.

— Думаешь, это поможет? — Все еще улыбаясь, она качает головой.

— Попробовать-то стоит, нет?..

Нет, конечно. Бессмысленно. Но пусть изложит ситуацию, как она ей видится. Может, будет польза.

— Я сержант полиции. Всего лишь сержант. А ты — телепортирующий эксмен. От вредных аномалий надо избавляться любой ценой. Одна человеческая жизнь в обмен на тебя — цена приемлемая.

— А с твоей личной точки зрения?

— Еще бы. Да я сама крикну: «Огонь!» Ты сомневаешься?

Нет, я не сомневаюсь. Эта — крикнет, несмотря на всю надежду на лучшее. Просто потому что так надо, а иначе — невозможно. Она накрепко задолбила, как надо. Впрочем, ее вместе со мной изрешетят, пожалуй, еще до крика.

Потому что все они знают, как надо.

Против воли змеиная улыбка ползет мне на лицо.

— Ну хорошо. Выявить, выследить и истребить, пусть ценой потерь, пять—десять, или сколько их там всего, телепортирующих эксменов, в принципе можно, задача решаемая. Десяток аномальных эксменов мир не перевернут, даже если очень этого захотят, ну да ладно… Во избежание подкопа под идеологию — истребить и забыть! Одного ты не учитываешь: можно очистить Землю от эксменов-уникумов — нельзя вновь засекретить рассекреченное! Если уж рецепт телепортации пошел гулять по свету, то… Джинна не загонишь обратно в бутылку.

— Какого еще джинна? Какой рецепт?

— Телепортации. Знаешь, почему ты умеешь телепортировать? Потому что тебя инициировали в младенчестве. А знаешь, почему телепортирую я, несмотря на игрек-хромосому? Меня тоже инициировали, вот я и вхож в Вязкий мир. С неправильной хромосомой в каждой клетке! Вязкому миру на хромосомы наплевать!..

То ли соображает она туговато, то ли все поняла, но не хочет принять очевидное, но обидное объяснение. Протест встает волной: как может статься, что весь мировой порядок оказался построен на заведомой лжи? Не может быть. Не может!

Ложь не тот фундамент, чтобы строить на нем вечное. А вот я — лгу, разумеется! Нашла кого слушать — эксмена!..

— Это вранье! Насквозь лживая враждебная пропаганда!