Георгий Левин - Чужой

Его двое напарников сладко посапывая, лежали в тени трансформаторной будки. Пустая бутылка с наклейкой дешёвого вина стояла между ними. Свой трудовой день они закончили и теперь отдыхали. Вот "Чиж" и трудился один.

Жизнь этого восемнадцатилетнего, рослого парня была обычной, для нашей городской окраины. Рано постаревшая мать, работала уборщицей в трёх местах, пытаясь прокормить семью. Отец, по пьяному делу обворовавший ларёк из тюрьмы не вернулся, сгинув там. Оставив "Чижа" и двух младших сестёр на плечах матери. Будучи старшим в семье, "Чиж" любил мать и сестёр, жалел их. Он не курил, не пил и не любил пьяных.

Закончив восемь классов, пошёл на курсы водителей-профессионалов при таксомоторном парке, мечтал стать таксистом. С утра он учился, получая стипендию, после обеда подрабатывал грузчиком в овощном магазине.

Он мне нравился, несмотря на разницу в возрасте мы дружили.

Поздоровавшись, я положил портфель и сетку с продуктами. Тут же включившись в работу. Молча, мы таскали ящики и мешки. Мимо проходил ещё один наш товарищ, "Краб". И вот, уже втроём мы быстро прикончили, разгрузку машины, удивив директрису магазина.

С этого времени, мы втроём частенько спасали магазин и отдыхающих товарищей, по разгрузочному цеху. Директриса не была глупой. Труженики разгрузочного класса, как правило, были яростными врагами всего, что имело градусы крепости и с риском для жизни, уничтожали всё. Путём вливания, в свои желудки.

Поэтому часто выходили из строя. За задержку с разгрузкой машины, директрисе приходилось, платить дополнительно. А тут молодые здоровые орлы!

В день зарплаты, она отдала "Чижу" двойную сумму.

Тот после тренировки подошёл ко мне и " Крабу", протянул деньги и предложил разделить.

— Лёнь! А ты взял бы у меня или Вити?

Мотнув головой в сторону "Краба" спросил я.

— Ведь мы друзья?

Глаза "Чижа" повлажнели, молча, он спрятал деньги и пожал нам руки. Больше разговоров о деньгах не возникало, а мы постоянно помогали ему разгружать машины.

Отношение ко мне в классе изменилось. Ко мне не лезли, но если я задавал вопрос, спрашивал или просил, все наперебой старались ответить или десятки рук, протягивали просимое.

Теперь на переменах все выходили во двор школы, стараясь, находиться у меня на виду, как куры под присмотром петуха гуляли.

Робин Гуды старались не замечать наш класс, хватало других. Виталик на большой перемене доставал свои бутерброды, с сырокопченой колбасой, бужениной, сыром. Честно отделял мне половину, но я стеснялся брать. Доставать свои два куска хлеба, с маслом, тоже было стыдно.

Три дня поголодав, я плюнул на стыд и честно, делил с ним трапезу. Впервые пробуя такие деликатесы. Потом к нам непринуждённо, простенько присоединилась Зина. И мы перекусывали втроём.

Тогда впервые попробовал красную икру. Она не была дефицитом. Банки икры стояли и пылились на полках магазина. Но позволить себе купить её, моя семья не могла.

На тренировках переодеваясь в раздевалке, ребята вели разговоры о противоположном поле. Это было нормально. Шестнадцати- восемнадцати летние, здоровые лбы, уже пользовались вниманием местных красавиц. И разбирались, что делать с противоположным полом. А если не знали, то просто выдумывали.

Главное, что бы было интересно. С ягодкой в середине сказки.

Я как самый младший только слушал, развесив уши. Однажды, не желая отставать от товарищей, я небрежным тоном старого ловеласа, то же рассказал им. Страшную тайну. Какие классные девчонки в моём классе. Меня выслушали и промолчали, но не забыли. На заметку взяли. В этом я убедился. И очень скоро.

В тот день, был дежурным по классу и задержался, вытирая доску и открывая окна. Когда освободился, решил выйти во двор школы, но это было не просто. Народ усердно толкался у выхода на крыльцо, а большой двор школы был пуст. Все ученики школы толпились в коридоре у входных дверей школы. Это было, не понятно и странно. Забыли, открыть двери?

Протолкавшись, я увидел причину затора. На скамейке у крыльца оставив узкий проход, сидело десяток здоровых ребят, косыми взглядами осматривавших, столпившихся школьников.

Почти загородив проход, стоял "Франт". В белых брюках, парусиновых начищенных зубным порошком туфлях. Полосатая футболка дополняла его не отразимый вид. Загорелый, мускулистый, если говорить честно, он был не плох.

Спустившись вниз, я положил руку на его мощное плечо.

— Не разрешит ли, благородный идальго, пройти скромному школяру?