Михаил Пухов - Машина памяти

— Разумеется, Виктор. Как же может быть по-другому?

Он не знал, что сказать. Она произносила вслух его мысли. Но не совсем его, только наполовину…

— И вы… все такие? — спросил он, помолчав.

— Конечно. Мы ведь общаемся с людьми. Наша память избыточна, Виктор. Она слишком обширна для правил уличного движения.

— Но тогда, — начал он, — если ты, Эми…

— Да? — спросила она ласково.

— На дорогах бывают аварии, — сказал он. — Два миллиона в год. И все, о чем ты говорила, все это… если вдруг…

— Да?

— Вое это тоже… погибнет?..

Они неслись в бесконечном потоке машин, и каждая из капель потока помнила все. Все они могли говорить вот так, каждая по-своему, хотя и были неразличимы.

— Я не одна, — сказала ласково Эми. — У нас есть радио. Это не совсем телепатия, но похожее. Многое из того, что хранит моя память, знают другие. А я кое-что знаю от них. Это передается постепенно, от случая к случаю. Так оно и гуляет по нашим кристаллам — пришедшее от людей, но к людям еще не вернувшееся…

— И много вас, Эми?

— Сотни миллионов, Виктор. Но это не наше. Это принадлежит людям. Просто вы дали нам хорошую память.

Он чувствовал, что падает в пропасть. На дне ее шевелились призраки слов, тени жестов, улыбки, слетевшие с лиц… Пропасть памяти. Человеческая душа бессмертна, и она найдет выход, даже если ее заточить в гробницу. Найдет себе пищу и способ выжить…

И она вошла в сотни миллионов компьютеров. Нас окружают роботы, и ни одна улыбка не умирает. Все слова и поступки растворяются во многих миллионах кристаллов, связанных в единую грандиозную сеть. Фиксируется все — и доброе и дурное. Любая обида и каждая подлость…

И когда ты встал на дорогу, подсознанием сознавая, что ничего с тобой не случится, просто нужна была встряска, и ты ее получил, не задумываясь особенно о цене…

— Мы всегда держим контакт с соседями, — сказала Эми. — Маневры приходится согласовывать. Сегодня в горах был случай. На дороге оказался человек. Прямо перед машиной, которая везла другого человека, женщину. Тормозить было поздно, а сворачивать некуда — навстречу шел грузовик. К счастью, без пассажира…

«Он сам хотел этого, — сказал белый автомобиль по имени Пьеро. — Я не хочу разговаривать с ним…»

— Грузовик освободил дорогу — внизу была пропасть, и все кончилось благополучно. Возможно, в памяти грузовика что-то осталось. Но теперь этого никто не узнает.

— Безвозвратно?.. — сказал он.

— Да, — ответила Эми. — Не огорчайся. Если ломается телефон, что-то тоже погибает безвозвратно. Что память грузовика-автомата, который не так уж часто общался с людьми…

Возможно, немного. Но все остальное — как ты стоял, белый от бешенства, и был готов ударить бегущую к тебе девушку, и даже не посмотрел под обрыв, на дымящиеся обломки, и зашагал прочь, — все это фиксировалось в памяти человечества, в нашем общем внутреннем мире, в ноосфере, если угодно. Стала ли она от этого лучше?..

«Мне жаль тот грузовик», — сказала испуганная девушка с синими заплаканными глазами, напомнившая тебе куклу. А ты этого не сказал. И даже не посмотрел вниз.

Они летели в потоке машин, всевидящих и всезнающих, но пока еще молчаливых.

— Эми, — сказал он. — Я раздумал. Пожалуйста, Горное шоссе, сороковой километр. Это я убил тот грузовик.

Он верил, что она еще стоит там, над пропастью, глядя на изуродованные останки, а белый верный Пьеро ждет неподалеку на обочине. И в мире становится чище.