Юрий Хабибулин - Рассказы

Остановить волну насилия и грабежей граждан никак не удавалось, милиция (да и полиция всего мира) не знала, как подступиться к решению проблемы.

Просто закрыть все ремонтные мастерские и сервисные центры было глупо и невозможно…

Листьев обо всём этом знал уже давно.

Войдя в дежурку, майор сразу понял, что прошедшая ночь была нескучной.

Вскочивший прапорщик устало отрапортовал, как положено, потом неофициально добавил,

— А ночка-то была с сюрпризами…

— Давай, лучше колись сразу, а то у меня и так настроение плохое — пробурчал недовольно Листьев.

Тут в помещение ткнулся было, старшина, дежуривший ночью вместе прапорщиком, но, увидев Листьева, мгновенно испарился.

Майора охватили нехорошие предчувствия. Каждый надеется, что дежурство пройдёт спокойно, без каких-либо неприятных неожиданностей и нештатных ситуаций. И малейший намёк на отклонения уже заранее портит весь накопленный запас терпимости и хорошего настроения. Последнее и поднимать особо нечем, так как вокруг, в основном, одна шваль и постоянные проблемы.

— Ну! — озвучил свое ожидание Листьев, грозно глянув на прапорщика.

— Дык, тут такой анекдот ночью случился, — заторопился последний, — значит, по вызову граждан наряд ППС 402 ночью подъехал к "Радуге" и обнаружил прикованного цепью к садовой скамейке гражданина со спущенными штанами и сотовым телефоном в заднице. На месте отцепить гражданина от скамейки не смогли, телефон тоже вынимать побоялись. Привезли в отделение. До утра тут с ним из МЧС провозились, сначала долго какую-то хитрую стальную цепь пытались разрезать или калёный замок открыть. Кое-как ребята справились… Затем, медики за него взялись. У гражданина из задницы сотовый телефон вытаскивали. Тут такой вой был, весь квартал разбудили. Он кричал: "Не трогайте — взорвусь!". Мы решили, в уборную ему сильно надо. Телефон вынули, никто не взорвался. Гражданин тут же сбежать хотел. Я ему говорю: "Заявление писать будете?". А он голову набычил и в двери… Далеко не ушел, у него ноги разъезжались в разные стороны после долгого нахождения между ними инородного предмета, а тут его еще санитары поймали и, на всякий случай, клизму здоровенную сделали. Чтобы это… инфекции не было. Так гражданин до сих пор в уборной сидит и не выходит оттудова…

— Документы его смотрели? — отрывисто бросил майор, — кто такой?

— Так он же пострадавший! И заявление не написал…

— Да что вы, чёрт возьми! Первый день замужем! Не знаете правила работы? Проверяли по розыску? — озверел майор.

Прапорщик как-то сразу ссутулился и уставился на носки своей форменной обуви

— Никак нет, не успели.

— А ну, бегом в сортир и проверить, не смылся ли ваш "пострадавший"!

Прапорщик пулей вылетел за дверь, чуть не сбив с ног стоявшего с непринуждённым видом с другой её стороны бывшего напарника и нескольких, крайне заинтересованных развитием событий милиционеров.

Добежав до туалета, дежурный громко постучал в дверь

— Давай открывай, хватит сортир занимать, другие тоже хотят!

Ответа не было. Дважды помолотив кулаком по двери, и не добившись никакого эффекта, он приложился, как следует, плечом. Хлипкая дверь открылась, и прапорщик успел поймать за ноги гражданина, который, расшатав и выдрав решетку на окне, пытался пролезть в него вниз головой, чтобы вывалиться наружу. Чуть-чуть не успел…

Вместе с подбежавшими коллегами "пострадавшего" втянули обратно в туалет, надели на него почти свалившиеся штаны и подвели к майору. Тому оказалось достаточно одного взгляда, чтобы узнать старого знакомого.

— Ты смотри, кто к нам залетел? Здорово, Вонючка, — удивленно проговорил майор, — видать, опять по казённым харчам соскучился? Аль не узнал?

— Узнал, гражданин начальник. Только я ведь щас пострадавший, причём тут казённый харч? — отводя рыскающий взгляд в сторону, глухо ответил мужик.

— А вот это мы сейчас и выясним, какой ты пострадавший. Ну-ка, Звонарёв, пробей эту личность по базе. Кухаренко Иван Петрович, если я не ошибаюсь? Так? — обратился Листьев к "потерпевшему".

— Память у вас хорошая, гражданин начальник — ответил тот и, опустив голову, стал разглядывать свои, военного образца ботинки, зашнурованные почему-то только наполовину…

— Не жалуюсь пока. Давай рассказывай, за что тебя таким хитрым способом опустили, за какие такие дела. И не тяни резину, не люблю я этого — сощурился майор, — ты ведь говоришь, что меня знаешь.

Вонючка был рослым, здоровым мужиком, неопределённой темной масти с плоским, заостренным лицом, которое вкупе с его длинным вытянутым носом напоминало клюв вороны. Ходил Вонючка какой-то странной подпрыгивающей походкой, правым боком вперед, подволакивая левую ногу. Это осталось у него ещё с прошлых отсидок, как приём для вызова жалости у персонала учреждений да у неопытных сокамерников, которые "вонючкины" фокусы ещё не знали — прикидываться бедненьким, несчастненьким и безобидным. Когда же узнавали, часто было уже поздно. Из несчастной и больной развалины, которую никто не принимал всерьёз, он вдруг преображался в жестокого хищного зверя, которому ничего не стоило убить человека или шантажировать его сведениями, о которых тот случайно проболтался. Ничем не брезговал. Отсюда и кликуха такая вонючая…