Но в тот момент я решил не забивать голову вопросами о перспективах, сосредоточившись на одной задаче — оторваться от преследования. Как бы не был я уверен в своем телохранителе и его палице, максимум через полчаса паладин должен очнуться. И либо побежать за подкреплением, либо вновь попытаться геройствовать. Наиболее вероятен второй вариант. Иначе откуда взялись легенды о Божьих Воителях, в одиночку громящих орды грешников?
Догонит он нас только в том случае, если мы будет ждать возле постоялого двора; следовательно, нужно максимально от него удалиться. И, как назло, ночью из города не удрать — ворота закрыты. Отпадает вариант и с Гильдией Воров — скорее всего, именно туда первым делом отправится паладин. И уж ему-то нас наверняка сдадут. Вообще, единственная гильдия, перед которой Церковь предпочитает лишний раз не качать права, это маги. Но от магов тоже можно всего ожидать. Не захотят они обострения политической обстановки — и выдадут. Что им какой-то искатель древностей, не говоря уж про варвара?
Пока мы Гормом без всякой цели бежали через петляющие улицы и переулки, я лихорадочно обдумывал, где бы мы могли отсидеться. Видимо, нужно было бежать туда, где паладин просто не догадается нас искать. Почему? А потому, что Торренс не тот человек, чтобы там быть.
Что этот человек с мечом и его смиренные патроны могут знать про меня? Что я ищу потерянные сокровища? Ну и что? Состою в Гильдии Воров? Тоже не то. Ах, да, я еще и «продавший душу». В смысле, деньги люблю? Да не люблю я их, а нужны они мне для того, чтобы жить. Есть вкусно, одеваться добротно, спать в комфорте. Еще я люблю путешествовать, а накопительство и путешествие — вещи несовместимые.
Невольно я вспомнил свою комнату на постоялом дворе. Не самая роскошная, но и не самая плохая, довольно комфортная. Впрочем со стороны жителей Лейксайда я, наверное, кажусь обеспеченным бездельником и сибаритом. Что я делаю, находясь в родном городе? Деньги трачу, направо и налево, отдыхаю, развлекаюсь, позволяю себе жить в гостинице и таскать с собой телохранителя. В то время, как кто-то в поле копается, не разгибая спины, кто-то в мастерской целыми днями возится, а кто-то за прилавком стоит. И невдомек этим работягам, что я только в Лейксайде и могу расслабиться. После не менее сложной работы за его пределами.
Что ж, репутация сибарита — тоже своего рода маскировка, которой стоит воспользоваться. Что не станет делать сибарит? Ночевать под мостом, например. Но у Лейксайда нет рек и нет мостов, есть только озеро. И спать на улице довольно опасно. Обнаружить могут. Следовательно, надо идти на окраину, где в основном, живет беднота. Напроситься в какую-нибудь лачугу и как-нибудь переждать эту ночь.
С этой мыслью мы миновали район лавок, мастерских и домов их владельцев, после чего вышли к окраине. К покрытым соломой хижинам, заборам из кривых досок и почти кромешной тьме. Подойдя к воротам одного из домов, я постучал, мучительно соображая, как бы получше напроситься.
— Кого там черт принес? — проворчал невысокий бородатый мужичок со свечой, приоткрыв ворота.
— Да прибудет Всевышний с тобой, — брякнул я столь удачно и сложил руки в молитвенном жесте, — не поминай нечистого на ночь глядя — не то явится.
— Прости, Господи, — кажется мои слова возымели действие на мужика, — вы что ли священник?
— Я странствующий монах, брат Фома, — бесстыдно соврал я, — путешествую по городам, проповедуя и отпуская грехи. Я дал обет безденежья и мне нечем заплатить за гостиницу.
— Монах, говоришь? — мужик нахмурился и перевел взгляд с меня на Горма, — а это кто?
— Это брат Гавриил, в миру Горм. Он был варваром и убийцей, а потом Господь лишил его слуха и голоса. Он искупает свои грехи горбом своим.
— Горбом, значит. В смысле, тяжким трудом? А дров наколет? — пришел к небезынтересному умозаключению мужик и усмехнулся. Горм молчал, как и положено глухонемому.
— Наколет. Я попрошу его об этом.
— Ладно, заходите. Но учтите, кормить вас нечем. И спать сможете только на полу. У меня пять детей.
Мы вошли в дом. Хозяин зажег лампаду и рассмотрел нас получше. Уж на кого-кого, а на странствующих монахов мы не походили.
— А где твоя ряса, брат Фома? — спросил у меня мужик.
— В рясе далеко не уйдешь, — ответил я, — а нам приходится путешествовать. Неужели форма так важна для тебя?
Мужик не спорил. Я оглядел дом, состоящий из одного помещения с топчанами, столом и печью. Вот и все имущество. Да, спать и вправду придется на полу.
Читать дальше