Андрей Буторин - Работа над ошибками (Puzzle)

— Но…

— Вот видишь! Ты чересчур категоричен. Однако, в мире нет ничего, имеющего только одну сторону.

— Лента Мебиуса, — отчего-то брякнул Алексей.

— Фикция, игрушка. Одно движение ножницами — и это простая полоска. Когда я спросил: «А врага?» я так же легко разрезал твое категоричное «не убий».

— Хорошо, что вы хотите?

— Я думал, это ты чего-то хочешь!

— Я много чего хочу!

— На самом деле — не так уж и много. Пищи телесной и пищи духовной — вот лишь чего по большому счету хочет человек. Все остальные желания — лишь производные от этих двух. К телесной пище можно отнести заботу о здоровье своего физического тела, заботу о продолжении своего рода — вообще все инстинкты. Ну, а духовная пища — жажда знаний, тяга к искусству, самовыражению, та же самая совесть, наконец…

— Хлеба и зрелищ, — сказал Алексей.

— Довольно точно.

— Прежде, чем сказать, что я хочу, могу я задать вопрос?

— Наверное, ты хочешь знать, кто я такой?

— Да.

— Скажем так: я Маг, — в ответе прозвучало именно слово с заглавной буквы.

— Как Туунг?

— Нет, Туунг — один из моих учеников, миссионеров, если так можно выразиться.

— Вы… местный?

— Нет, если ответить в том смысле, который придаешь ты этому понятию. Но я — часть этого мира, этой вселенной — в таком случае, да.

— Вы можете все? — вспыхнула в Алексее надежда.

— Разумеется, нет! Но — многое. Например, мне понравился этот мир — и я сделал его красивым. Ты заметил, как необычны в нем краски?

— Да, но это…

— Не столь существенно, ты хочешь сказать? А еще я дал местному населению — где сам, где с помощью своих наместников-магов — необходимые для безбедной жизни знания, навыки, некоторые способности. Причем, я не подталкивал их к какому-то особому пути развития — это по-прежнему их личное дело. Ты, наверное, заметил и сам: с виду — дикари, но культурные, грамотные и даже интеллектуально развитые!

— Хм, а еще я заметил, что вы, извиняюсь, хвастун…

— Ну, знаешь ли! — Голос, казалось, обиделся, но затем совершенно неожиданно громогласно расхохотался: — А впрочем, ты прав — есть немного! Но, к делу. Так что же ты хочешь?

— У меня всего два основных желания: вернуть в нормальное существование девушку и отправить домой мальчика.

— А вернуться домой сам ты разве не хочешь?

— Я сказал: основные желания! Есть правда, еще одно… Я хочу, чтобы моя жена… была жива.

— Есть вещи… — начал Голос, подбирая слова.

— Все ясно, — прервал его Алексей.

Алексей проснулся неожиданно. Рядом, свернувшись калачиком, посапывал Колька. Солнце еще не встало, но рассвет начинался — небо с восточной стороны розовело неестественно ярко и вычурно, словно в кадре рекламного клипа «Восход солнца — с нами веселее!». Но не зарождающаяся заря разбудила Алексея — было что-то еще, непонятное и тревожное, словно бы чей-то холодный взгляд следил сейчас за ним сквозь прорезь прицела.

Алексей осторожно, стараясь не шуметь, огляделся. Позади и слева тянулось темное поле, справа поднимались в звездное небо слегка подсвеченные розовым холмы, впереди же, не далее чем в тридцати метрах, начинался лес. По контрасту с ярко-розовой полоской зари он был угольно-черен, словно выписан черной тушью без намека на детали и светотени. У Алексея при взгляде в ту сторону поползли по спине мурашки, и он просто физически почувствовал, что опасность исходит оттуда.

Все, однако, тонуло в полной тишине. Даже не пели птицы, если они вообще водились в этом мире — этого Алексей не помнил. Подождав пару минут, Алексей немного успокоился, а когда первые лучи солнца озарили все вокруг феерической иллюминацией — страх и напряжение схлынули вместе с остатками тьмы. Зато вспомнился недавний странный сон, так похожий на явь и в то же время так с нею несовместимый. Если загадочный Маг, говоривший с Алексеем, существует в действительности — есть надежда на благополучный исход… Но сон, а вместе с ним и беседа с хвастливо-могущественным незнакомцем прервались, так и не дав ответа на вечный вопрос: «Что делать?»

Чихнул от пощекотавшего его солнечного лучика Колька. Он быстро вскочил на ноги, непонимающе оглядываясь, пока остатки сна окончательно не слетели с него. Тогда он заулыбался широко и открыто, потянулся и, не в силах сдержать мальчишеской энергии и радости от чувства свободы, ринулся вдруг стремглав по полю к ближайшему холму. Взлетев на самый его гребень он замер, оглядывая с высоты окрестности, а потом закричал что-то, широко замахав руками.