Именно в этот момент Алексей понял, что его дикой надежде навряд ли суждено сбыться: Илма бледнела на глазах. Даже, как будто, не бледнела, а становилась прозрачной! Впрочем, именно так оно и было: с непередаваемым ужасом Алексей заметил вдруг, что видит прямо сквозь тело своей любимой! Помимо внешних изменений, Илмин голос становился все слабее и слабее, словно девушка отдалялась куда-то в неведомое. И вот, когда схватка уже подходила к концу, Илма зашаталась вдруг и — даже не упала, а словно осенний листок, — медленно опустилась на землю и застыла в неподвижности.
— Н-е-е-ет! — закричал Алексей снова, и на этот раз голос его, хоть еще и очень тихий, вырвался из окаменевшего горла. Не помня себя, он рванулся что было силы и почувствовал, как вздрогнуло, отозвавшись, тело. И тут же его закололо тысячами, миллионами булавок, но Алексей даже не обратил внимания на эту нестерпимую боль — он медленно-медленно, словно в замедленной съемке, поднял одну руку, затем другую, оперся ими о землю и стал подтягивать к животу колени, чтобы встать на них. Это простейшее «упражнение» отняло почти все силы Алексея. Зато сразу после этого стало вдруг значительно легче. Тело вновь было живым, хоть и болела, казалось, каждая его клеточка. Несмотря на это, Алексей поднялся, наконец, на ноги и, пошатываясь, побежал к тому, что осталось от его возлюбленной.
Илма была полностью прозрачной и абсолютно неподвижной. Алексей опустился на колени и, не веря своим глазам, осторожно коснулся тела девушки. Оно было тверже камня. Тогда Алексей осторожно подсунул руки под прозрачное тело и бережно, словно боясь разбить, стал его поднимать. Он приготовился к весу, который должен быть у девушки, и чуть было не выронил ее из рук — тело Илмы почти ничего не весило!
Алексей так и нес свою любимую на руках до самой Ауулаа. Он шел, а сознание его словно оцепенело. Только в дальнем-дальнем его уголке билась тоненькой пульсирующей жилкой мысль: «Как могло ЭТО случиться?!»
Сзади понуро шли братья Илмы, ее отец, все остальные воины, а самым последним еле переставлял ноги какой-то весь сжавшийся Лекер. Но Алексей не замечал ничего вокруг — он видел перед собой лишь прозрачные, как воды ручья, милые черты любимого лица и повторял про себя снова и снова: «Как могло ЭТО случиться?!»
Прозренье пришло к Алексею только тогда, когда, положив невесомую Илму на лежанку в ее родном доме и рассказывая, наконец, ее родным истинную причину случившегося, он, непроизвольно поглядел на «переводящего» его рассказ угрюмого Лекера. И тут же вспыхнул в мозгу единственно возможный ответ на ставший уже почти риторическим вопрос: Лекер! Только он мог «подслушать» мысли Алексея и рассказать обо всем Илме!
Алексей взревел и на глазах у недоуменных Илминых родителей и братьев бросился вдруг на посеревшего от страха Лекера и, схватив его за ворот рубахи, поволок во двор. Лекер противно заверещал своим «настоящим», в звуковом диапазоне, голосом и, отчаянно цепляясь длинными руками за все подряд, тем не менее не смог воспротивиться грубой силе разъяренного землянина.
В голове Алексея истерично верещал уже «мысленный» голос Лекера: «Не надо! Не надо!!!», а он все молотил, как кувалдой, почти не сопротивляющегося противника, пока силы неожиданно не покинули его. Рука Алексея, занесенная для очередного удара, повисла безжизненной плетью, а сам он медленно сполз на землю, сотрясаясь в беззвучных рыданиях.
Оставленный в покое Лекер, против ожидания, не бросился бежать, а размазывая по лицу кровь и сопли, остался стоять перед плачущим Алексеем.
— Зачем? Зачем ты это сделал?! — выдавил, наконец, из себя Алексей, с ненавистью глядя на опустившего голову Лекера.
— Если бы ты погиб, я бы никогда не смог вернуться домой, — промямлил тот, не поднимая головы.
— Какая же ты сволочь! Я именно это просил сделать Илму! — крикнул Алексей.
— А если бы она не смогла, или… не захотела это сделать?
— Ты… мразь! — задохнулся от негодования Алексей.
— Без тебя меня бы здесь просто убили! — неожиданно твердо сказал Лекер, подняв голову.
— Да с чего ты это взял?!
— С того! Ты что, забыл, с чего началось для меня здешнее гостеприимство? Мою казнь остановил ты, а после твоей смерти ее бы великодушно закончили!
— Ты — неблагодарная скотина! Теперь бы я тысячу раз подумал, прежде, чем ее останавливать!
— Вот видишь, даже ты… — хмыкнул Лекер.
— Что я?!
— Ничего… — вновь опустил голову Лекер. — Ты подумал не то, что сказал… Ты подумал: «И зачем я тогда вмешался!»
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу