Ариадна Громова - Кто есть кто (фрагмент)

Преотлично я понимал, что нет такого уголка, куда мне можно запрятаться. Не было его даже в том, "моем" мире, - а уж здесь-то и подавно! Можно, разумеется, помечтать об этом несуществующем укрытии... или представить себе, как удивится "здешний" Борис, если явится после работы домой и увидит, что я мирно храплю на его диване-кровати... Можно еще:

Но я не успел додумать, какие еще призрачные выгоды можно извлечь из моего теперешнего положения. Дверь проходной распахнулась, с грохотом отлетела к стене - и на пороге появился Аркадий!

Он не просто вышел - он именно появился, возник, прямо-таки материализовался из черного прямоугольника дверного проема и явно нес в себе колоссальный заряд энергии. Возникнув, он стремительно обвел взглядом окружающий его мир, и я отчетливо видел, что взгляд этот разыскивает меня!

Напрасно я старался исчезнуть, тихо, без той эффектности и блеска, что сопутствовала появлению Аркадия, напрасно прижимался изо всех сил к старому дуплистому ясеню, у которого стоял, - взгляд Аркадия остановился на мне, и я с тяжелым вздохом оторвался от ствола ясеня.

Аркадий, торжествующе улыбаясь, зашагал мне навстречу.

- Ну, иди сюда, самозванец! - ласково сказал он, - Иди, иди, я тебя не трону!

- Сам ты самозванец! - неожиданно для самого себя обиделся я.

- А это мы посмотрим! - все так же ласково возразил Аркадий. Посмотрим, поглядим... - пропел он, все приближаясь но мне. - Значит, Селиванов меня обозвал? Юрий... э:?

- Матвеевич: - неохотно подсказал я.

- Именно вот, Матвеевич! И давно он у вас в институт" работает?

Он подошел вплотную и разглядывал меня с холодным интересом удава, который, уже загипнотизировал кролика и теперь размышляет, как приступить к трапезе.

- Караул! - шепотом закричал я. - Я буду жаловаться! Я до месткома дойду!

- Ты не дойдешь, - мстительно сказал Аркадий. - Тебя принесут. На носилках.

В кабинет к товарищу Селиванову, и Зоя тебя перевяжет, чтобы ты не истек преждевременно кровью и не ушел от справедливого возмездия! Ясна тебе эта картина, самозванец?!

- Но почему, почему ты меня оскорбляешь? - надрывно воскликнул я.Почему ты говоришь, что я самозванец?

- А вот потому! - веско заявил Аркадий и железной хваткой взял меня за локоть.

Вырываться было бесполезно: Аркадий на веслах такой стальной хват развил - почище любого капкана.

- Не соблаговолите ли вы, сударь, - медовым голосом пропел он над моим ухом, - пройти со мной в некий скверик, вам известный, где я буду иметь честь просить вас о сатисфакции?

И с этими словами он придал моему телу нужное направление и скорость.

- Соблаговолю... - с некоторым опозданием пробурчал я, слегка упираясь ногами в тротуар.

- Иди, иди, авантюрист, иди на суд общественности, - подбадривал Аркадий, нажимом железных пальцев проясняя свою мысль.

Я не понял: себя, что ли, он именует "общественностью", - но промолчал.

До скамейки в скверике мы дошли без происшествий. На песке дорожки по-прежнему лежал мой прутик. Аркадий молча усадил меня, уселся сам и лишь тогда разжал свою бульдожью хватку.

- Слушай, Аркашенька, - вкрадчиво спросил я, потирая ноющее плечо, - а не собираешься ли ты, часом, присвоить себе функции нашего самого демократического в мире народного суда? Смотри, а то ведь у меня знакомые в прокуратуре есть...

- С каких это пор? - осведомился Аркадий, хищно сжимая и разжимая пальцы.

- Да вот, общался я недавно с одним следователем, - небрежным тоном сообщил я, - по делу о смерти некоего Левицкого... Очень, знаешь, толковый товарищ оказался, даже в хронофизике отчасти разбирается. Мы с ним просто, можно сказать, подружились, невзирая на такие печальные обстоятельства. Линьков Александр Григорьевич его зовут:

Я болтал, искоса поглядывая на Аркадия. Выражение лица у него было странное:

смесь изумления, недоверия и... и радости! Он ошеломлен, потрясен, он чего-то не понимает, - ну это легко понять. А вот чему он радуется, - явно ведь радуется, несмотря ни на что! - этого я понять никак не мог.

- Значит, он все-таки умер? - очень серьезно и печально спросил наконец Аркадий. Я растерянно поглядел на него.

- Кто "он"?

- Ну, кто? Левицкий, ты же говоришь, - неохотно пробормотал Аркадий.

Я молчал. Очень уж странно и неприятно было слышать, как он говорит о себе:

"Левицкий умер"...

- Значит, умер", все-таки он умер... - тихонько бормотал Аркадий, словно говоря сам с собой. - И раз ты об этом знаешь, это случилось на твоей мировой линии... А почему же ты не удивился, когда увидел меня? Хотя понятно! Ты сообразил, что линии расходятся... давно сообразил... Интересно, что ты еще сообразил: очень интересно!.. А отчего он умер? неожиданно спросил он, глядя на меня в упор.