Ариадна Громова - Глеги

- Да я стараюсь, чтоб он побольше спал. Хорошо, что электросон есть. Бужу его только, чтоб покормить. Вообще ему плохо. Почти ничего не видит, передвигается ощупью, закрывает глаза, когда я двигаюсь. Говорит, что у него правая половина тела высохла и ничего не весит. И тоже чувствует, что кто-то внутри сидит. Он-то хорошо понимает, что это - болезнь. Но от этого не легче, можешь мне поверить, - Виктор изобразил нечто вроде улыбки. - Ну, иди... Жду с нетерпением книгу.

- Идем! - сказал Казимир, обращаясь к Инни. - Не понимает, а я не знаю, как произносить их слова. Ну, ладно.

Он резко взмахнул рукой. Инни послушно поднялся.

- Просидел здесь полчаса, а ни разу даже не поглядел по сторонам. Ему все равно, - сказал Виктор, глядя на Иннн. - Абсолютно то же, что у Герберта... Да и у меня уже что-то похожее развивается. Смотрю на него, а думаю больше о том, как с ним быть и в чем он может помочь. А недавно я бы ошалел от радости, что вижу разумного обитателя другой планеты... Нет, впрочем, я радуюсь и сейчас. Устал я просто. Иди, иди, Казимир, не трать времени.

Когда красно-черные спирали скрылись за дверью, Виктор, цепляясь за переборку, пошел в изолятор и достал таблетку энергина. Он сел, держа таблетку в руке. "Подожду еще. Надо посмотреть, как будет без энергина... - Он закрыл глаза и прислонился к переборке. - Симптомы те же... все совпадает. Значит, все дело в энергине? Я более восприимчив к нему? Тогда... тогда вот оно, мое близкое будущее... Герберт и этот жалкий Инни... Нет, я не хочу! - едва не закричал он и открыл глаза. Опять этот проклятый радужный туман... ничего не видно... кажется, Таланов пошевелился..."

Виктор поспешно проглотил энергии, испытывая странное и жуткое ощущение, будто кто-то другой поднял его руку, приблизил ко рту - и таблетку проглотил кто-то, завладевший его телом, а сам он: находится где-то в стороне, отдельно от тела, легкий, невесомый и совершенно бессильный.

- Виктор! - позвал Таланов. - Где ты, Виктор? Я тебя не вижу.

Виктор попробовал встать, но не смог. Ему показалось, что стена кабины стоит вплотную перед ним и если он встанет, то войдет в стену. И ног у него будто не было. Напрягая волю, он сказал, ничего не видя, обращаясь в ту сторону, где должен сидеть Герберт Юнг:

- Герберт, подойди к Михаилу Павловичу, я сейчас не могу.

Он скорее угадал, чем увидел, что Герберт встал. Темное продолговатое пятно со струящимися размытыми очертаниями проплыло по кабине среди радужного тумана, прошло сквозь Виктора, и он откинулся на спинку сиденья, зажмурив глаза. "Что же будет? - подумал он. Неужели и я выйду из строя?"

- Виктор, почему ты не подходишь? - тревожно спрашивал Таланов. Это Герберт, а не ты! Что с тобой?

- Я сейчас, сию минуту! - сказал Виктор. - Все в порядке, я готовлю шприц.

Он боялся открыть глаза, но, открыв, вздохнул с облегчением: энергии уже начал действовать. Все стало снова четким, устойчивым, надежным; тот, внутри, не исчез, но словно затаился, ушел вглубь. Виктор встал и подошел к Таланову, с наслаждением двигаясь, шевеля пальцами рук, встряхивая головой. Он видел, как бледный, выцветший мир вокруг наливается красками, и понимал, что болезнь опять отступила, что он может и должен бороться, пока хватит сил. "И пока хватит энергина, кстати", - горько усмехнулся Виктор.

- Виктор, ты тоже заболел? - спросил Таланов, хватая его за руку и тревожно ощупывая. - Это твоя рука, правда? А это моя? Ты болен?

- Я не болен, я только устал немного, - спокойно и ласково сказал Виктор.

Он взял Таланова за руку и, отсчитывая частые, судорожные удары пульса, глядел на это лицо, лобастое, широкоскулое, смугловатое лицо с крупным волевым ртом и глубоко посаженными карими глазами. Таланов всегда казался Виктору похожим на русского рабочего-революционера из того племени, что в далекие времена совершило великую революцию, а потом отбивалось от натиска интервентов и закладывало основы первого в мире социалистического государства. Виктор как-то сказал об этом Таланову, и тот молча усмехнулся, видимо польщенный.

- Это правда, Виктор? - спрашивал Таланов, невидящими, косящими глазами пытаясь вглядеться в его лицо. - А что с Гербертом, почему он молчит?

"Завтра ты, наверное, перестанешь этим интересоваться, - с горечью думал Виктор. - Завтра ты будешь все видеть и все понимать, но ни о чем не будешь спрашивать..."

- Я здоров, Михаил Павлович, - повторил Виктор. - Вполне здоров, вы не волнуйтесь. А Герберт понемногу выздоравливает. Просто он тревожится за вас. Мы все хотим, чтобы вы скорее выздоровели.