Генри Олди - Ойкумена

– В благословенном Шеоле стволы молчат, – первой заговорила блондинка. – Так велел Малый Господь. Вы называете это «блокировкой источников питания».

– А вы? – не выдержал Антоний.

– А мы – вышней благодатью. Брат Ува, дайте этому созданию руку. Пусть он вправит вам сустав, – от Лючано не укрылось, что Пастушка назвала голема «созданием». – Потом отведешь его и детей в сектор для несовершеннолетних. Да воцарится мир!

Услышав, что его поселят вместе с подопечными, Эдам сразу успокоился. Собственно, он и раньше не слишком волновался. Просто охранная функция уступила место служебной. Пастушка же в ответ на изумленную гримасу Увы указала на прямоугольный монитор на стене. Там, в условно намеченном тоннеле, копошились фигурки: ручки-ножки-огуречик – и в деталях прорисованные лица. Лючано узнал себя, Юлию, близнецов…

Всех, кроме голема.

«Следаки» не брали во внимание искусственного человека.

– Это создание не навлечет на себя гнев Малого Господа, живя с детьми. Только мы спасемся. Рукотворным созданиям нет пути на небеса. Ангелы безразличны к ним. Исполняй, брат Ува!

– Почему это ты будешь спать здесь? Нас четверо, надо бросать жребий.

– Вот и бросайте. Осталось три места, разыгрывайте. А я буду спать здесь. Это лучшее место. Оно мне нравится.

– Почему ты? – упорствовал лохматый гитарист.

– Потому что я – вождь-сиделец, уважаемый рецидивист.

– А мы?

– А вы – шпана, сявки зеленые. Первоходцы. Не спорь, это традиция. Ты вехден или кто? Должен понимать, что значит традиция…

Заль утихомирился и без всякого жребия забрался на верхнюю койку. Второй «висяк» оккупировал легат; внизу, напротив «вождя-сидельца», улегся Бижан. Крошечный «ночник», едва они расположились, погас сам собой. Минута, и Бижан, обладавший завидной нервной системой, захрапел – точь-в-точь труба с сурдинкой. Следом начал сопеть гитарист: тоненько, заливисто. Помпилианец крепился, видимо, демонстрируя боевой дух, но вскоре сдался.

Во сне легат дышал с надрывом, временами всхлипывая.

Ужин прошел без инцидентов. Отбой – тоже. Звуковой сигнал, через пятнадцать минут – общее затемнение. Экипаж «Герсилии» разместили в недрах «Шеола»; где именно, Лючано не знал. Завтра, все завтра… близнецы, женщины, проблемы – утро вечера мудренее… Слушая трио соседей-виртуозов, он валялся лицом вверх, скомкав в ногах легкое одеяло, и благодарил сегодняшний день за безумие событий. Его несло, крутило в водоворотах происходящего, не позволяя задуматься, вспомнить, вернуться мыслями назад. Зато сейчас, едва глаза закрывались, под веками вспыхивал огонь. Мир скручивался в воронку, в жерло плазматора, изрыгая пламя.

Чудо, случившееся на Михре, оставалось загадкой. Да, он смог «отогреть» антиса, заледеневшего в безнадеге роботизации. Инъекции боли, мучительные в любом другом случае, здесь пришлись кстати. Но почему – целая компания?

Музыканты, помпилианец, невропаст…

С ними был бы и Фаруд Сагзи. Но полковник отказался. Лючано помнил, как обрывки сети легионера тянулись к Фаруду, желая включить его в единство большого тела . Хорошо, антис – это, допустим, базовый носитель. Остальные – подселенцы. Пассажиры на борту корабля; пусть даже крысы в трюме. Внутренние голоса, на манер Гишера и маэстро Карла. Шизофрения волнового существа. Антис – допустим, человек; мы – допустим, пенетраторы. Только выходим мы, в отличие от классического пенетратора, безопасно.

Смотрим дальше: кто и зачем?

Невропаст: коррекция слияния. Помпилианец – «механическая» связь частей. Энергеты – эволюционные способности облегчают совместимость. «Огрызок» флуктуации в бедном кукольнике – …

При чем тут «огрызок»?

Мысли путались. Сон одолевал. Научная теория рассыпалась в пух и прах. Я – не профессор Штильнер, думал Лючано, проваливаясь в дрему. Гипотезы, открытия – не по мне. Мой талант – находить и терять. Мы все кое-что потеряли, вознесясь из воронки в космос. Нейрам Саманган утратил коварный вирус и двадцать семь лет жизни. Гай Октавиан Тумидус лишился рабов. Вехдены – жизни. Теперь музыканты числятся в нетях. Погибли при исполнении. Могут начать сначала, под чужими именами, на просторах Галактики. Я, Лючано Борготта по прозвищу Тарталья…

Что потерял я?

Я потерял сидевшую во мне флуктуацию.

Шестым чувством я безошибочно ощущаю: «птенец» оставил гнездо. Вышел наружу. Так птица Шам-Марг без проблем выходила из Нейрама, когда антис был в большом теле. «Огрызок», космический невропаст-неудачник, ты вел меня к единственному варианту, спасительному для обоих: ненадолго стать антисом.