Дин Кунц - Затаив дыхание

Быстро ответил на пять, но задумался над ответом на шестое, от Саймона Норткотта. Саймон уже приехал в Денвер, где следующим днем начиналась конференция.

Его доклад планировался на четверг, а он предлагал использовать это время для дебатов с Ламаром. Саймон указал в письме три возможные темы для дебатов, по каждой из которых они уже неоднократно дискутировали.

Дебаты с Саймоном были столь же бесполезны, как дебаты по поводу конституционного закона с бродвейским тенором, которого заботил только теплый прием зрителями. Если бы аудиторию действительно волновал закон, у певца не было бы ни единого шанса на победу в дебатах; но поскольку все могли оценить виртуозную трактовку «Янки Дудл Дэнди» [12] «Янки Дудл» — походная песня в маршевом ритме, имеющая давнюю историю. В XVI в. пришла в Англию из Голландии. В США появилась во время войны с французами и индейцами. Текст постоянно менялся. , аплодисментов хватило бы, чтобы певец счел себя победителем.

В свое время человек здравомыслящий, Саймон стал скорее евангелистом, чем ученым. Новая версия логики не позволяла ему отбрасывать или даже пересматривать любимую теорию в свете вновь открывшихся обстоятельств. Вместо этого Саймон требовал так интерпретировать новые данные, чтобы они поддержали теорию, которой он и многие другие посвятили свою карьеру.

Наконец Ламар Вулси ответил на приглашение поучаствовать в дебатах:

«Дорогой Норткотт!

Столетия, от зарождения науки до года, когда я родился, считалось, что Вселенная существует вечно в том состоянии, в каком мы ее наблюдаем. Потом пришли теория Большого взрыва и десятилетия накопления доказательств того, что начало Вселенной положил катаклизм, с момента которого она продолжает расширяться. Если я проживу достаточно долго, еще одна научная революция приведет к тому, что необходимость дебатировать на твою любимую тему отпадет. И тогда мне потребуется лишь сказать, что я тебе это говорил. С нетерпением жду твоего доклада».

Переодевшись в пижаму и почистив зубы, Ламар присел на край кровати и набрал домашний номер в Чикаго.

Выслушал сообщение автоответчика: «Вы позвонили в резиденцию Вулси. Сейчас никто не может ответить на ваш звонок, но, пожалуйста, оставьте сообщение, и мы вам перезвоним».

Он бы мог прослушать оставленные сообщения, но слишком устал. Отложил это занятие на завтра.

Нового сообщения он не оставил. В доме не было никого, кто мог бы его получить.

Он позвонил лишь для того, чтобы услышать свою жену, Эстель, которая записала это послание на автоответчик. Она уже три года как умерла от аневризмы, но Ламар так и не изменил запись.

Когда он выключил лампу на прикроватном столике, голос остался звучать в памяти. Закрыв глаза, он увидел ее. Погружаясь в сон, надеялся, что она ему приснится.

Кошмар с Эстель ему присниться не мог. Ее присутствие гарантировало радостный, умиротворенный сон.

Войдя на кухню, Грейди шепнул несколько успокаивающих слов разнервничавшемуся волкодаву. Стоя у стеклянной двери, вглядываясь в темноту, Мерлин перестал лаять, но принялся повизгивать, словно видел других собак, играющих во дворе, и ему не терпелось присоединиться к ним.

Грейди наклонился через стол, вглядываясь в окно, около которого он недавно нес вахту. Его глаза уже настолько привыкли к темноте, что он сразу увидел этих двух существ.

Одно сидело, как могла бы сидеть собака, на том самом стуле, который занимал Грейди ближе к вечеру, когда Мерлин бродил по двору, определяясь с запахами. Второе устроилось на столе, где раньше лежали три справочника по фауне здешних гор.

Поскольку оба сидели спинами к дому, их глаза Грейди увидеть не мог. Эти невероятные, необъяснимые глаза.

Тот луг был не просто местом. Тот луг был моментом. Центром вращения и рычагом, изменившими его жизнь, и не просто его жизнь, гораздо большее, чем его жизнь, возможно, всё.

Он подумал о своей матери, которая после смерти его отца сидела у такого же окна, окна, через которое она видела свое прошлое и свое будущее.

И эта ночь стала ночью окон, наверху и внизу, на севере, востоке, юге и западе, окон в прошлое, настоящее и будущее. Он подошел к двери, у которой ждал Мерлин, но и дверь эта, с девятью стеклянными панелями сверху донизу, по существу, тоже была окном.

На крыльце животные продолжали смотреть в сторону двора, ночи, гор и луны.

Они не могли не знать о присутствии Грейди, хотя бы потому, что Мерлин перестал лаять и теперь нетерпеливо повизгивал. И, однако, на него они не смотрели.