Дин Кунц - Затаив дыхание

Генри привез с собой как стрелковое оружие, так и патроны, которые хотел рассредоточить по дому, не забыв и амбар. Размеры ящиков комода позволяли положить в них помповик или винтовку.

Вещи Норы Генри рассовал по пластиковым мешкам для мусора. Времени на это ушло больше, чем он ожидал. Несмотря на трудные дни, которые ждали страну, несмотря на необходимость как можно быстрее приготовить себе убежище, чтобы пережить эти дни, Генри то и дело отвлекался на шелковистость нижнего белья невестки.

Наконец, набив до отказа шесть больших мешков, Генри, по два за раз, перенес их на переднее крыльцо. Поначалу он собирался оттащить мешки в амбар уже утром, однако по-прежнему чувствовал себя бодрым и решил покончить с этим делом прямо сейчас, до того, как лечь спать.

Около угла дома, рядом с пнем-колодой для колки дров, стояла тачка, в которую Джим собирался сложить нарубленные поленья, сейчас лежащие на траве. Генри подкатил тачку к лестнице на крыльцо, потом загрузил ее мешками с одеждой.

Света раздувшейся луны вполне хватало, и ему не требовался фонарь, чтобы по подъездной дорожке добраться до амбара. Колеса тяжело груженных машин, свозивших урожай в амбар, оставили на утрамбованной земле подъездной дорожки колеи, саму дорожку покрывал тонкий, в полдюйма, слой пыли, которую еще не успел унести ветер. Колесо тачки катилось бесшумно. То же самое Генри мог сказать и про свои шаги.

Генри ожидал, что шума на подступающих к дому полях и лугах и в окружающих лесах будет больше. Разумеется, он не имел в виду не затихающий ни на секунду шум большого города, а жужжание и гудение, постукивание и потрескивание, шуршание, шорохи, шелест. Вместо этого ночь затихла, что даже казалось странным, как будто всё ползающее, шагающее и летающее разом вымерло и он остался единственным живым существом, не вросшим корнями в землю.

У амбара Генри поставил тачку рядом с дверью, вошел, нащупал рукой выключатель, включил свет. Занес два мешка с одеждой в амбар и только тут осознал, что тела Джима и Норы не лежат там, где он их оставил.

Бросив мешки, он подошел к тому месту, где застрелил брата и куда притащил труп Норы. Увидел, что кровь на соломе еще влажная, липкая.

В недоумении Генри направился к трактору, обошел его, потом обошел и канавокопатель в поисках усопших. Он не сомневался, они оба умерли, он не оставил их в амбаре ранеными, потерявшими сознание.

Недоумение перешло в замешательство, когда он поднял голову и увидел, что лошади, Самсон и Красотка, наблюдают за ним поверх калиток своих стойл. Обе жевали сено, и их, похоже, нисколько не встревожило происходившее в амбаре после его ухода, в тот период времени, когда он переодевался в одежду брата и обедал.

Генри проверил первое стойло, потом второе, ожидая найти трупы в глубине, хотя и не представлял себе, как могли они туда попасть. Но каждая лошадь стояла в стойле одна, и у ее ног не лежал свалившийся всадник.

Замешательство сменилось растерянностью. Генри оглядел сарай. Взгляд остановился на лестнице, которая вела на темный сеновал. Но подобное предположение противоречило здравому смыслу: если мертвые не могли ползать, то тем более не могли лазать по лестнице.

Потребовалось еще полминуты, чтобы осознать очевидное: на ферме он не один, кто-то еще нашел убиенную пару и перенес трупы в другое место.

Пистолет и плечевую кобуру Генри оставил на кровати. Внезапно он превратился в овечку, дрожащую всем телом, легкую добычу, подозревающую, что в каждой тени прячется злобный волк.

Он поспешил к стене, на которой висели инструменты, и схватил топор, который оказался тяжелее, чем он ожидал. В руках Джима топор выглядел смертоносным оружием. В руках Генри больше напоминал не оружие, а якорь. Тем не менее все лучше, чем ничего, раз уж пистолет на текущий момент недосягаем.

Ситуация требовала действовать бесшумно и осторожно. Но Генри начала бить неконтролируемая дрожь, дыхание участилось, он никак не мог взять себя в руки. Слышал гулкие удары своего сердца, молотившегося о ребра, и удары эти возвещали не о совершенных им убийствах, а о быстро нарастающем страхе. О какой бесшумности и осторожности могла идти речь, если он не мог шевельнуть топором без риска отрубить себе пальцы.

Не из храбрости, а от отчаяния, не в силах более находиться в амбаре, Генри, держа топор обеими руками, как ранее держал его Джим, выскочил через дверь в ночь. Побежал к «Лендроверу», припаркованному у дома.