Игорь Ласьков - Вторая колыбель

— Есть, командир! — ответил инженер.

Высокая производительность насосов системы охлаждения позволяла эффективно охлаждать электромагниты, независимо от того, работали или нет внешние термодатчики, управляющие насосами. Вероятность их отказа после пролета корабля через облако выброса радиации была очень высока, и полагаться на них было нельзя. Теперь даже если двигатели первого кластера окажутся на солнечной стороне, а термодатчики не сработают, можно было не опасаться повторения взрыва, случившегося на втором кластере.

Смена Игоря закончилась полчаса назад. Придя в свою каюту, он попробовал было написать рапорт об инциденте с Михаэлем. Едва начав, он застрял тут же. Мысли снова и снова возвращались к произошедшему сегодня. В сотый раз он перебирал свои действия, пытаясь убедить самого себя, что это он где-то недосмотрел, что тут в чем-то была его вина. Формально он ни в чем не был виноват. Все члены группы получили подробный инструктаж и по проведению работ, и по мерам безопасности. Михаэль сам, по своей инициативе пустился ловить плату, нарушив инструкции. Но… Игорь знал, что в одном он сплоховал. За минуты четыре-пять до того, как Михаэль пустился в погоню за той злосчастной платой, Игорь в последний раз поглядел на обоих своих товарищей. До того он делал это чаще, каждые пару-тройку минут, постоянно держа ситуацию под контролем. Он не видел, конечно, все мелочи, которыми были заняты его товарищи, но, по крайней мере, постоянно держал их самих в поле зрения. А тогда… тогда он провозился дольше, чем надо, с последней платой. Она все не влезала в разъем, пока он не прогрел его слегка горелкой. Этого времени оказалось достаточно, чтобы "прозевать" Михаэля. И в этом была и его вина, как ни крути!

Тут зазвонил видеофон. Он глянул на маленький экранчик, это была Таня. Он вдруг поймал себя на мысли, что очень хочет увидеть ее, и прямо сейчас. Они встречались почти каждый день на протяжении этого… почти месяца со дня знакомства. И чем дальше, тем большую симпатию друг к другу чувствовали. Он поднял трубку.

— Игорь, привет! — поздоровалась она.

— Привет, Таня! — ответил он.

— Соболезную тебе! — сказала она.

— Спасибо! — ответил он. — А… откуда, собственно, тебе это известно?

— Да…. неважно! — сказала она. Из чего Игорь заключил, что кто-то из экипажа слишком много болтает. Ведь всем членам экипажа, кто знал о таких происшествиях, запрещалось распространяться о них среди пассажиров, дабы не сеять панику среди порой чересчур впечатлительных натур.

— Ты… сейчас можешь зайти?! — спросила Таня с надеждой в голосе.

— Да! — ответил Игорь несколько более эмоционально, чем следовало бы, чтобы казаться отстраненным.

— Ну, давай тогда! Жду! — тоже несколько взволнованно произнесла Таня.

LV

Когда Фишер очнулся, он обнаружил себя на койке в маленькой больничной палате. Кроме него там было еще три человека: двое взрослых мужчин, и один подросток лет шестнадцати. Мужчины были легко ранены: один-в правое предплечье, а второй, пардон, в мягкое место. А вот мальчишка был тяжелый, судя по хрипам и всхлипам, каждый раз доносящимся из его легких при вдохах-выдохах. Фишер сделал попытку приподняться на локтях, но резкая боль в правом плече не дала этого сделать. Он оглядел свое плечо: оно все, а также и правый бок, было обмотано бинтами, на которых кое-где слегка проступила кровь. Заметив, что он пришел в себя, один из мужчин, тот, что был ранен в предплечье, крикнул:

— Сестричка, тут этот… немчура очухался! — и, обращаясь к Фишеру:

— Щас тебе достанется, немчура! Наша Галка, она вас жуть как не любит!

Тут в палату вошла Галка, дородная бабища средних лет, местная сестра-сиделка. Уперев руки в бока, она оглядела Фишера издалека, и процедила сквозь зубы:

— Тут путним людям нема места разместиться, так еще этот… Фриц чертов! У-уу, чтоб тебе повылазило, ироду!

— Я не есть Фриц, я есть Иоахим! — ответил на ее реплику Фишер. У него были неплохие способности к языкам, и за два года службы на Украине он неплохо овладел русским, общаясь с местными в увольнениях и на службе в совместных гуманитарных акциях. И добавил:

— Скажите обо мне Вашему начальству!

— Уже бегу, аж спотыкаюсь! — пробурчала Галя. — Знает о тебе наше начальство!

Тем не менее, сестра вышла, и через минуты три вместе с ней в палату вошел мужчина средних лет, в полевой форме украинского образца. Представившись Геннадем Петровичем, он спросил Фишера, как тот себя чувствует. Фишер ответил, что неплохо, только слабость во всем теле. На просьбу сообщить о нем в штаб миротворческих сил или представительство ООН, Геннадий Петрович ответил, что это не в его компетенции, и что вопрос о нем решается начальством. А пока что, если Иоахим не возражает, его покормит Галина, сестра-сиделка. Фишер был не особо голоден, но рассудил, что он не на курорте; и пока кормят, надо пользоваться случаем. Он видел, в каком состоянии месяца три назад привезли из плена двух журналистов и двух солдат-американцев, за которых украинские "стрельцы" (как сами себя называли бандиты), получили выкуп. Бедняги были похожи на скелеты; видно, попали в плен либо к очень жадным, либо очень бедным бандитам. Тут Галина принесла обед: тарелку борща с кусочком курицы и гречневую кашу. Сам Фишер есть не мог из-за ранения в правое плечо и сильной слабости из-за большой потери крови, поэтому Галине пришлось кормить его с ложки. Во время кормления он прослушал пространный монолог Галины о том, какие подлецы миротворцы, подстрелившие полгода назад в стычке ее мужа и брата. На вопрос, как это произошло, Галина сказала, что их подстрелили во время "эксприации" (так в ее произношении звучало "экспроприация") грузов гуманитарного конвоя. На резонное замечание Фишера, что они ведь грабили, Галина обозвала его дурнем; и добавила, что это там им легко рассуждать, в сытой и мирной Европе. А здесь то война, то безработица, то неурожай. И со всех сторон норовят мирного селянина ограбить, и свои, и чужие. Фишер не стал спорить по поводу нравственности местных "мирных" селян, робингудствующих на больших дорогах. Все равно, у нее на любой его аргумент найдется контраргумент, да и его выздоровление сейчас зависит от этой громогласной бабенки.