Константин Якименко - Десять тысяч

Когда она проходила мимо бокового ответвления, правая нога зацепилась за подножку. Инна, растянувшись, полетела вперёд, выпустив чемоданчик; ещё в полёте констатировала спокойно: вот и всё. Вообразила, дура, что если держишь в руках пистолет, то уже можешь воевать ах-ах, вы ж подумайте, тоже мне: Лара Крофт — расхитительница гробниц! Ну, всё. Сейчас шарахнет по голове, и будет делать всё, что ему нравится… Эх ты, несчастная юная Инночка! Не судьба, не судьба…

Звонкий стук шагов удалялся вправо. Так что же — он ушёл? Значит, ушёл. Не тронул её и ушёл. Забрал «дипломат», не тронул её и ушёл… Забрал «дипломат»!!!

Инна подхватилась мгновенно; зацепилась ногой за юбку, потянула и разорвала её. Странно, подумала, что это не случилось гораздо раньше. Не мешкая, побежала в правый коридор — он оказался коротким, и вор его уже миновал. Дальше туннель сворачивал влево — параллельно тому, в котором её ограбили. Скорее же, ради всего святого! Она повернула — слава богу, этот ход тянулся вдаль на много метров, и беглец с чёрным чемоданчиком — с её, чёрт возьми, чемоданом! — был хорошо виден впереди.

— Стой! — отчаянно закричала Инна ему вслед. Он оглянулся, но даже и не подумал затормозить.

Ну что ж, дурачок, сам виноват! Не хочешь по-хорошему — будет тебе по-плохому! Она не теряла времени — подняла пистолет, навела на цель и спустила курок. Раскат грома в подземной тиши прозвучал оглушительно; оборванец на миг обернулся, бросил короткий взгляд на свою преследовательницу — и со всех ног понёсся к спасительному повороту. Ну неужели же я всю жизнь буду такой неумёхой? — подумала Инна. Она прицелилась ещё — и нажала ещё. Вор продолжал убегать; ну всё, сказала сама себе, в конце концов, терять мне нечего. Она выстрелила снова он всё ещё уходил; ну ничего, гад, ничего! — без всякой паузы она нажала на спуск ещё раз… и ещё… и ещё…

Он упал, когда до угла оставалось каких-нибудь пару шагов. Очевидно, был не мёртв — только ранен; Инна уже спешила к нему. Вор повернулся к ней лицом: сам весь трясся, как в лихорадке; рваная дыра наблюдалась на бедре, другая — возле левого плеча, совсем недалеко от сердца. Она подошла ближе и надменно смотрела сверху на того, кто ещё недавно пытался ей угрожать.

— П-пожалуйста! — бормотал оборванец. Голос был весь перепуганный и какой-то изломанный — как и сам его обладатель, который теперь скорее напоминал обессилевшего затравленного волка. — П-пощади! В-вот чемодан, з-забирай!.. Забирай, ух-ходи, я не трону… Б-больше ник-когда, обещаю… П-пожалуйста!..

Как будто её хоть сколько-нибудь интересовало его «никогда»! Инна окинула его взглядом снежной королевы — всю его сжавшуюся, казавшуюся теперь такой беспомощной фигуру. Дико расхохоталась; прицелилась.

— Н-не н-надо! — закричал несчастный вор, срывая свой слабый голос; подземелье отвечало тусклым унылым гулом.

— Никому нельзя доверять, — её слова звучали так же холодно, как выглядела она сама. Затем пуля ударила его в сердце.

Оборванец чуть дёрнулся напоследок, негромко вскрикнул и затих. Инна шагнула вперёд, за «дипломатом»; остановилась: а если он ещё жив? Как там полагается — контрольный в голову? Снова прицелилась и нажала — пистолет не издал ни звука.

Выходит, на этого бандита она растратила весь свой боезапас? Ну и чёрт с ним! Она отшвырнула прочь бесполезное теперь оружие — левая рука наконец освободилась: она была уже совсем ни на что не годна и только болталась на плече, как гроздь винограда. А ведь это, действительно, просто, подумала Инна. Когда знаешь, что иначе нельзя — то просто… А мне иначе было нельзя — ведь правда? Ну правда же? Ещё бы это не было правдой, ах-ха-ха! Я — чужая, повторила уже в который раз. А потусторонний голос глубоко внутри вдруг спросил: кто же ты теперь фанатичка? Или уже маньячка?

Она продолжала бежать, скакать, лететь по коридорам. Ничто уже не имело значения. Ни мороз, ни все прочие возможные и невозможные препятствия и страхи — ничто, только выход. Инна рвалась к предполагаемому выходу; в голове бессмысленно вертелась фраза: чужие здесь не ходят. Тут же она переложила её под музыку и принялась петь про себя:

Напевая эту песенку, безумно уставшая, истерзанная, замёрзшая, но всё ещё живая и полная убийственной энергии, она уносилась в неизвестность.

Всему рано или поздно приходит конец, и бурный поток подземных странствий юной Инночки тоже когда-нибудь должен был достичь своего конца. Каким он будет — гремящим водопадом, или же вечной мерзлотой? Пока больше похоже на второе, подумала она и глухо рассмеялась. Неизвестно ещё, каким станет самый конец, но сейчас она упёрлась в тупик. Впрочем, это был всё же не совсем безнадёжный тупик. На полу обнаружился рычаг, что-то вроде насоса — широкая вертикально стоящая палка с поперечной ручкой. Для чего он может быть нужен? Инна схватилась за ручку обеими ладонями — и тут же вскрикнула: насколько же она промёрзла! Нет, решила, я всё же попытаюсь. Стиснув зубы, взялась ещё раз, потянула вверх — та поддавалась с трудом, — затем вниз… Что-то громко лязгнуло, заскрипело, вся площадка под ней содрогнулась — и сдвинулась вниз сантиметров на десять. Значит, сообразила Инна, это лифт. Только обычные лифты автоматические — а этот ручной. Качаешь насос, и опускаешься вниз — никаких сложностей.