Михаил Харитонов - Моргенштерн (сборник)

— Как же тут сифонит, — цедил сквозь зубы Геннадий Михайлович, пытаясь повернуться к ветру спиной. Бесполезно: ветер, казалось, дул со всех сторон сразу. Хитрые манипуляции ладонью тоже не помогали.

Некурящий Герман чувствовал себя неважнецки. Ему не нравился объект, не нравились бараки, не нравились вышки с маленькими солдатиками внутри. Ему не нравилось, что они торчат здесь, на виду. Что у него в кармане вместо законного документа, удостоверяющего его право здесь находиться — какая-то филькина грамота, сварганенная Геннадием Михайловичем в суете и спешке. Роберт, напротив, выглядел пристойно. Впрочем, он всегда выглядел пристойно: служба научила его держать лицо при любых обстоятельствах. Герман вспомнил, как Роб рассказывал ему про добровольно-принудительные пьянки у Миниха, с которых хозяин отваливал спатеньки, а Роберт садился за документы. Наутро, однако, надо было держаться бодро и прикрывать собой мучающегося с бодуна хозяина. Кроме того, Арутюнян (по мнению Геры) слишком уж привык к своему статусу важной шишки с кремлёвским удостоверением в кармане. Герман был слеплен из другого теста, и прекрасно понимал, что их всех могут взять в любой момент. Да, вот именно: взять. Очень выразительное словцо. Взять, отвести в какой-нибудь подвал, и учинить допрос с пристрастием. Или просто пристрелить. Сейчас это просто делается. Он тоскливо озирался по сторонам, пытаясь отвлечься от тоскливых мыслей.

Геннадий Михайлович Шацкий, полковник ВВС, «афганец», Герой Советского Союза, беспорочный службист, ничего не боялся, но чувствовал себя не вполне на месте. Он готовился совершить первое в жизни должностное преступление, и это ему решительно не нравилось. Но, в отличие от молодых, он понимал, что любое дело следует делать чётко и аккуратно, вникая в детали. Службу полковник знал как себя самого, поэтому измыслить способ провести двух штатских на сверхсекретный объект отыскался на удивление быстро. Некогда «ракетный маршал» Сергеев подмахнул не глядя одну бумажку, фактически разрешающую сотрудничать с некоторыми негосударственными организациями, в том числе и привлекать специалистов со стороны. Полковник хорошо помнил содержание этой бумажки — потому что не раз, коротая время за поллитрой в компании друзей-однополчан, орал, наливаясь дурной кровью, что знает способ легально провести полбатальона натовских инструкторов в один из главных центров РВСН… Теперь, однако, это прискорбное обстоятельство оказалось полезным.

Машина подъехала минут через десять. За рулём сидел худосочный солдатик в неуставной голубой рубашке. Шацкий занял переднее сиденье, Герман притулился сзади, не зная, куда девать ноги: на полу лежали какие-то неудобные железяки, глухо позвякивавшие, когда машина подпрыгивала на колдобинах.

Центр оказался низеньким одноэтажным домиком зелёного цвета. Герман почему-то ожидал, что над крышей будут вращаться какие-нибудь антенны, но ничего подобного там не было. Проходная тоже не вызывала уважения — деревянный стол, да скучающий солдатик у входа. Полковник предъявил свои бумажки (Герман облился холодным потом, пока солдатик — небрежно, но умело — просматривал бумагу). Потом пришлось показывать паспорта.

Документы Арутюняна не вызвали особенного интереса. С паспортом Германа старого образца солдатик завозился.

— Герман Оттович, значит, — бормотал он, заполняя шнурованную тетрадь в линеечку, — Эн-гель-гарт. — Он внимательно посмотрел на замершего Геру. — Национальность — немец. Это правильно раньше в паспорт национальность писали. А теперь не поймёшь, кто русский, а кто… ну вот про вас я бы не догадался.

— Немец он, — усмехнулся полковник. — Остзее. Зато он настоящий русский патриот. Таких сейчас мало. Пойдём, Гера.

Солдат снова уткнулся носом в бумажки.

Геннадий Михайлович, не оборачиваясь, прошествовал по короткому коридору к двустворчатой железной двери. Через пару секунд загудел мотор, и створки, тихо скребя железом по желобам, отодвинулись в стороны.

За дверью оказалась кабина лифта с длинным рядом одинаковых блестящих кнопок без номеров, похожих на надраенные пуговицы.

Роберт вошёл в кабину, не теряя достоинства. Герман протиснулся между ними, с трудом подавляя желание спрятаться за спину полковника.

Двери лязгнули, закрываясь. Лифт поехал вниз.

Российская Федерация, Москва.

Всё это было похоже на дешёвый детектив — из тех, которые пожилые тётеньки читают в метро.