Филип Дик: Полный расчет

А в конце все эти два года будут начисто стерты из его памяти. Он долго не мог согласиться с этим пунктом контракта, но в конце концов махнул рукой.

Дженнингс оторвался от воспоминаний и посмотрел в окно. Три пэбэшника все еще спорили, решая судьбу упрямого задержанного. Он оказался в безвыходном положении, не мог ни ответить на их вопросы, ни доказать им, что именно не может , а не не хочет, упирается. Они не поверят никаким разговорам про стертую память и попросту возьмут его в обработку, а кто же не знает, как это у них делается. В конечном итоге они ему поверят, жаль только, что к тому времени... Дженнингс зябко поежился. Надо бежать, но как, как? Он осторожно подергал дверцу. Заперта. Кто бы сомневался. Как-то ему довелось поучаствовать в конструировании одной из моделей магнитного замка, и потому он отчетливо знал, что без ключа эту штуку не откроешь. Можно бы, конечно, коротнуть запирающий механизм, да чем тут его коротнешь?

Дженнингс безнадежно огляделся по сторонам. Если закоротить — то есть фактически выжечь — замок, появится пусть крошечный, но все же шанс уйти от этих бирюзовых красавцев. А стрелять в такой, как сейчас, толкучке, на это даже у пэбэшников духу не хватит. Нужно только затесаться в эту самую толкучку.

Полицейские что-то там решили. Один из них направился в отделение, двое других неспешно пошли к патрульной машине. Через несколько секунд они будут здесь, и тогда — все. Дженнингс сунул руку в карман и выгреб оттуда ключ, половинку покерной фишки, колечко проволоки... Проволока!

Тонкая, не толще волоса. Изолированная? Похоже, что нет.

Дженнингс встал на колени и пробежался пальцами по поверхности дверцы. По самому краю замка тянулась еле ощутимая бороздка, бритвенно тонкий зазор между замком и постановочным гнездом. Аккуратно, стараясь не делать резких движений, он ввел в зазор кончик упругой проволоки. Она вошла туда примерно на дюйм. Затаив дыхание, Дженнингс передвинул проволоку вдоль зазора, слегка ее покрутил. Контакт должен быть где-то...

Вспышка!

Не обращая внимания на плывущие перед глазами круги, он налег плечом, и дверца распахнулась, над оплавленным замком вились струйки дыма. Скорее, скорее, стучало в его голове. Скорее. Он кубарем выкатился чуть не под колеса несущихся по улице машин и мгновенно встал на ноги. Под истерический рев автомобильных сигналов он проскочил прямо перед носом тяжелого грузовика, едва не попал под колеса крошечной одноместной машины и оказался на разделительной полосе. В спешащей по тротуару толпе мелькнули растерянные лица двоих пэбэшников.

В потоке машин показалась громоздкая туша автобуса, под завязку набитого возвращающимися с работы клерками. Дженнингс уцепился за задний поручень и вскочил на подножку. Со всех сторон разворачивались на него бледные луны изумленных лиц. Раздраженно жужжа, по проходу подкатил робот-кондуктор.

— Сэр, — начал идиотский механизм, — правилами не разрешается...

Автобус начал замедлять ход.

— Сейчас, сейчас, — бросил Дженнингс; неожиданное открытие наполнило его бурным, брызжущим через край ликованием, хотя еще секунду назад будущее виделось ему в самом черном свете.

Два года жизни выкинуты псу под хвост. Полиция безопасности полна решимости узнать от него то, чего он и сам не знает. Абсолютно безнадежная ситуация! И вдруг в этой кромешной тьме забрезжил свет.

Он небрежно сунул руку в карман, достал автобусный жетон и затолкнул его в прорезь на железной груди кондуктора.

— Порядок?

Автобус вздрогнул и начал снова набирать ход. Кондуктор равнодушно отвернулся, раздраженное жужжание стихло, да и окружающие, похоже, утратили к странновато ведущему себя человеку всякий интерес. Все было О'КЕЙ!

Дженнингс торжествующе улыбнулся, протиснулся мимо сгрудившихся у выхода пассажиров, нашел свободное место и сел. Чтобы спокойно подумать. А подумать было о чем. Мысли метались в его голове, как рыбы в тесном аквариуме.

Автобус плыл, чуть покачиваясь, в бесконечном потоке легковушек, грузовиков, других автобусов. Дженнингс не смотрел в окно, не видел сидящих и стоящих вокруг людей. Было ясно как дважды два, что можно выкинуть из головы все прежние подозрения. Никто и не думал его обманывать. Выбор был сделан им самим — и весьма разумно. Удивительно, конечно, что он предпочел горстку хлама пятидесяти тысячам кредитов, но во сто раз удивительнее, что этот хлам оказался ценнее любых денег. Кусок проволоки и автобусный жетон спасли его из цепких лап Полиции Безопасности, а это — услуга воистину бесценная. В мрачных недрах этой организации ему не помогли бы никакие деньги. А ведь пять предметов еще остались. Для чего они? Скорее всего, будущая роль каждого из них окажется ничуть не менее важной.