Юрий Нестеренко: Война миров – XXI

Они оказались в помещении без окон, которое едва ли когда-либо мыслилось, как жилое. Роскошью пассажирских апартаментов «Королевы Мэри» здесь и не пахло — голые стены, простые плафоны дежурного освещения, никакой мебели, кроме нескольких легких пластиковых стульев, явно перенесенных сюда с палубы. Посреди помещения покоился цилиндр из тусклого металла, похожий на консервную банку высотой около полутора метров и вчетверо большего диаметра.

— Некоторое время назад, — сообщил британский премьер, — станции слежения береговой охраны на западном побережье Англии засекли странный радиосигнал. Он был запеленгован, и к месту, где предположительно терпело бедствие неизвестное судно, отправился спасательный корабль. Судна там не оказалось. В море плавал вот этот предмет. Он был поднят на борт и…

В этот момент крышка цилиндра начала отвинчиваться, сначала медленно, а затем все быстрее. Британец понял по взглядам коллег, что за его спиной что-то происходит, и поспешно обернулся через плечо.

— …впрочем, полагаю, в технических подробностях нет нужды, — скомкал он свою речь. — Леди и джентльмены, думаю, вы поймете, почему я не мог объяснить вам суть дела раньше. Существовал лишь один способ, чтобы вы приняли это всерьез — вы должны были увидеть это лично… — крышка с глухим стуком откинулась. Внутри цилиндра послышался плеск и какая-то возня.

— Позвольте представить вам, — громко заключил британский премьер, и в его обычно ровном голосе прорезались истерические нотки, — его превосходительство Ахваакла Гву-Кхроо-Гла, посла цивилизации марсиан.

Из цилиндра выпростались три щупальца черного цвета. Затем показалась большая, маслянисто-лоснящаяся шишковатая голова с двумя круглыми глазами и неким подобием клюва между ними. Со щупалец капало.

— На Марсе нет жизни, — сказал президент США. В чем — в чем, а в этом он был уверен. Сразу несколько взглядов коллег, возмущенных подобной бестактностью, обратились в его сторону.

— Да, жизнь на Марсе угасла около миллиарда лет назад, — любезно пояснило существо. Оно говорило по-английски хотя и не без акцента, но лучше, чем кое-кто из присутствовавших. Клюв при этом не двигался, так что трудно сказать, как был устроен его речевой аппарат; голос звучал глухо, словно доносился сквозь преграду. — По вашему летоисчислению. К счастью, к этому времени моя цивилизация уже располагала достаточными техническими средствами, чтобы избежать участи остальной биосферы нашей планеты.

— Позаворите, — вмешался вдруг премьер-министр Японии; в свое время детская любовь к фильмам о Годзилле привела его к серьезному увлечению палеонтологией. — Мараса не сатарасе Земери, но мириарда рета — это конеца мезопоротерозоя, на Земере тогода зири торико однокаретоцыные…

— Развитие жизни на вашей планете происходило крайне медленно и неэффективно, — ответил пришелец. — Фактически вся ваша биологическая эволюция — это последние полмиллиарда лет, хотя первые организмы появились задолго до этого. Можно сказать, что три миллиарда лет ваши одноклеточные просто теряли время впустую, — пришелец выгнул концы щупалец, что, возможно, следовало интерпретировать, как улыбку. — На Марсе процесс шел значительно быстрее, в силу ряда причин. Во-первых, Марс меньше и дальше от Солнца, поэтому он раньше остыл после формирования из первичного облака. Во-вторых, изначально слабое магнитное поле плохо защищало от солнечной радиации, что намного ускорило темпы мутаций. В-третьих, чрезмерная комфортность земных условий в целом не способствовала быстрому развитию. Все эти ваши эволюционные зигзаги и тупики — марсианская жизнь просто не могла себе такого позволить. Путь ее развития был намного прямее и проще. У нас никогда не было большого разнообразия видов, и само устройство наших организмов заметно проще вашего. Зато к тому времени, как мы вышли в космос, на Земле не было никого, кроме одноклеточных, — он вновь шевельнул щупальцами, приглашая, видимо, присутствующих оценить плюсы и минусы различных эволюционных стратегий, и продолжал: — Однако Марс с его меньшей массой, к сожалению, терял атмосферу быстрее Земли. А вулканическая деятельность, которая должна восполнять недостаток газов, тоже угасла быстрее, в силу той же причины. К тому времени, когда наша планета сделалась окончательно непригодной для жизни, мы еще не располагали технологией быстрых межзвездных полетов. Зато мы уже владели технологией анабиоза. Поэтому после того, как были отправлены несколько экспедиций на поиски подходящих для жизни планет в других звездных системах, остальные марсиане остались ждать их возвращения в анабиозных камерах глубоко под поверхностью планеты. Разумеется, звездолетчики тоже должны были провести бОльшую часть времени в анабиозе, выходя из него лишь после прибытия к очередной звезде. Мы отдавали себе отчет, что эти поиски займут сотни тысяч, возможно — миллионы лет…