Леонид Платов - Искатель. 1972. Выпуск №6

— Улица Веселая!

— Улица Счастливых Старожилов!

— Площадь Дружеского Рукопожатия!

А название города пока еще не придумалось, Были разные варианты, но не всех они устраивали, А в подобном вопросе требовалось, понятно, полное единодушие строителей.

Условно, между собой, они называли город — Порт назначения, поскольку он был при порте.

Эти два слова «Порт назначения» Гальченко вывел старательным, круглым, еще не установившимся почерком в правом, верхнем углу карты, которую, расщедрившись, презентовал ему из своих запасов мичман Конопицин.

Есть, видите ли, так называемые морские карты — на них обозначены только береговая линия и глубины у берега, а пространство суши не заполнено ничем. В данном случае имеются в виду лишь интересы навигатора.

Вся суша была на карте белым-бела! Полное раздолье для фантазера! Придумывай и черти, что душеньке твоей угодно!

Теперь Гальченко просиживал над картой Порта назначения все свободное время: закреплял на бумаге то, о чем мечтали, о чем спорили в Потаенной на протяжении этой нескончаемой, долгой зимы. А другие связисты, свободные от вахты, с любопытством перегибались через его плечо и придирчиво спрашивали:

— Улицу Счастливых Старожилов не забыл? Где она у тебя здесь? Ага! Ну то-то!..

Между тем над новым заполярным городом, лишь отмеченным на карте, нависла опасность.

Произошло это под утро нового полярного дня — то есть в конце апреля или в начале мая, к сожалению, точной даты не припомню. Морозы держались по-прежнему, море было покрыто льдом, реки и озера еще не вскрылись — обычно они вскрываются здесь в июне — и снег еще лежал над тундрой толстым и прочным покровом. Зато искрился он весело, по-весеннему — не под луной или звездами, как раньше, а под лучами солнца, и так ослепительно ярко, что было трудно на него смотреть.

Это случилось, когда вахту нес Тюрин. Он по обыкновению вел в бинокль круговой обзор моря, суши и неба. Вдруг на юго-востоке, то есть в глубине полуострова, взметнулся высокий факел. Секунду или две стоял столбом, чрезвычайно отчетливо выделяясь на фоне голубоватого неба. Потом, вероятно, под напором ветра стал клониться набок и заволакиваться черной клубящейся тучей.

Тупой звук взрыва донесся через очень короткий промежуток времени. Значит, что-то взорвалось сравнительно недалеко от поста.

Мичман Конопицин поспешно закодировал радиодонесение, передал Тимохину, и оно стремительно понеслось в штаб по волнам эфира.

Судя по всему, непонятный взрыв произошел в районе озера Ней-То в двадцати семи километрах к юго-востоку от поста.

Мы предположили, что взорвался вражеский самолет — вероятнее всего при неудачной посадке.

Если самолет, то, несомненно, вражеский, потому что наших самолетов над Ямальским полуостровом в этот день не было.

Мичман Конопицин сам возглавил поисковую группу, включив в ее состав Тюрина и Гальченко. На посту были оставлены старшина первой статьи Тимохин в качестве заместителя начальника, а в помощь ему — Калиновский и Галушка.

Через четверть часа две собачьи упряжки с лаем мчались на юго-восток, ныряя в увалах между сугробами. Люди бежали рядом с санями, так как в санях долго не усидишь. Конечно, и собак жалко, особенно если кладь тяжелая. А главное — ноги закоченевают. Чуть прокатился и уже должен соскакивать и бежать, подбадривая упряжку.

О, с собаками обязательно нужно разговаривать в пути! Недаром во время своих поездок ненцы поют. Но можно и не петь, чтобы не наглотаться холодного воздуха, — просто негромко разговаривать, причем самым веселым, самым бодрым голосом. Собаки чудесно разбираются в интонациях и лучше бегут, когда чувствуют, что сегодня хозяин в хорошем настроении.

Ветром давно прижало пламя к земле, но низкая туча продолжала клубиться над горизонтом. Как будто бы она расползлась еще шире. Итак, курс — на тучу!

Гальченко деловито поправил сползавшие с носа деревянные очки. Остальные связисты тоже щеголяли в подобных очках. Очки — подарок ненцев — выглядят следующим образом: дощечка, в которой сделаны две узкие горизонтальные прорези. Человеку не надо жмуриться, он как бы смотрит на окруживший его слепящий снег в щелку — весьма рациональное изобретение времен неолита.

Вокруг было не только бело, но и необычайно тихо. Ветер куролесил где-то далеко, над озером. Здесь царило полное безветрие. И в этой тишине лишь кольца на санях ритмично позванивали вместо традиционных бубенцов.