Любовь Безбах - Черное солнце

По Костиным представлениям, уже истекли сутки. Парень измаялся. "Бункер" был исхожен вдоль и поперек. Раздражение и злость накапливались, и Костя время от времени частично сбрасывал его, выколачивая из двери оглушительные звуки. Можно было гордиться тем, что его подстрелили из какого-то невиданного оружия, возможно, еще не доработанного, видеть которое не стоило. Но Костя совсем о том не думал. Яркое воспоминание стерлось и задвинулось куда-то в темный угол.

А завтрак все задерживался и задерживался. Негодование Житухина росло вместе с голодом. Когда парень в очередной раз выдавал барабанную дробь, удары достигли цели: окошечко в двери открылось, и в нем показался круглый глаз.

— Никого нет с утра, сам ничего не понимаю, — миролюбиво сказал курносый, предотвращая лавину слов. Окошечко немедленно захлопнулось. Костя забарабанил снова и барабанил, пока не выдохся. Потом он плюхнулся на кровать и уставился в одну точку немигающим взглядом.

Дверь в бункер начала медленно открываться. Костя вскочил и обескураженно уставился на нее. В узком проеме замаячило мертвенно-белое лицо курносого. Они оба молчали и смотрели друг на друга.

— Эй, — неуверенно окликнул Костя курносого.

Безумные глаза на белом лице расширились еще больше.

— Там, — сказал курносый и показал большим пальцем куда-то себе за спину и вверх. Медленно повернулся и ушел. Житухин слушал, как дрожат под его ногами железные ступени тряской лестницы.

Дверь осталась открытой, но теперь Костя не торопился покидать "бункер". Преодолев барьер мистического страха, узник осторожно выглянул за дверь. Он увидел крутую металлическую лестницу, слабо освещенную электрическими лампочками. Она вела и вверх, и вниз. Стояла идеальная тишина. Костя, стараясь не шуметь, стал крадучись подниматься наверх. Он остро жалел, что не взял с собой "ИЖ-79". Всего лишь "травмат", но сейчас так хотелось ощутить под пальцами его поверхность! Еще больше хотелось закатить кому-нибудь пулю в лоб. Не себе, конечно. Костя поднялся на два пролета и обнаружил на лестничной площадке две двери. Одна была заперта, зато вторая легко открылась. За ней находилась крошечная комнатенка, в которой Костя увидел монитор с изображением знакомого пустого бункера, стол, а над столом — ноги. Костин взгляд медленно заскользил по ногам вверх, дошел до пояса и остановился. Дальше смотреть было страшно. Житухин рывком вскинул глаза, мельком увидел страшное лицо курносого и выпрыгнул из комнаты спиной вперед. Быстро оглянулся. Никого. Бесшумно затворил дверь. Энергично потер приподнявшийся, зудящий скальп. Стал подниматься по лестнице дальше. Выше, выше…

И тут он увидел выход. Дверь была открыта. С сильно бьющимся сердцем Костя с опаской вышел на свежий воздух. Вместо позднего утра на улице царила странная ночь. На небе светили яркие звезды, за деревьями полыхало красно-оранжевое зарево. Пожар? Было слишком, даже чересчур тихо. От крыльца, на котором столбом стоял Житухин, простирался парк, заснувший в сказочном безветрии. И тут Костя увидел черное солнце. Солнечная корона яростно полыхала серебристым огнем. "Солнечное затмение!" — обрадовался Костя. Он так его ждал и так мечтал о нем, что теперь запрыгал на крыльце от радости, забыв обо всем на свете.

Солнце вспыхнуло. Показался узкий серпик. Серебристое сияние исчезло. По светлеющему парку побежали волнообразные тени. Звезды быстро гасли. Радуясь, Костя пошел по аллее прочь из парка. Ушедший страх оставил в груди неприятное жжение. Светало. Решетчатая калитка оказалась не запертой. Костя оглянулся на молчаливое здание, из которого вышел. Со стороны оно ничем не отличалось от других частных особняков, стоящих поблизости. Житухин без труда узнал район, в котором, казалось, ничего секретного не водилось. Уж сколько раз он купался в море именно здесь! Косте не понравился взгляд черных провалов окон. Он подумал, что ему не мешало бы соблюдать осторожность, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза, но страха больше не было, и "ныкаться" по кустам ему не хотелось. Костя торопливо вышел из парка и сразу оказался на берегу моря. От зрелища, которое он там увидел, волосы снова зашевелились у него на голове, как змеи, неприятно приподняв скальп. Берег был усеян трупами. Царила мертвая тишина, не было ни малейшего дуновения ветра, белесое море остекленело. Костя инстинктивно спрятал нос в рукаве, хотя запаха не было. Он быстро пошел вдоль берега, оглядывая тела. Все умерли от какой-то одной болезни. Кожа отслаивалась от умерших большими кусками, обнажая обугленную плоть. Обезображенные лица, торчащие глянцевые кости, отвратительная черная мякоть — Житухин понял, что не в состоянии больше сделать ни шагу, остановился и затравленно огляделся по сторонам. Его вырвало.