Вадим Дмитриев - Преждевременный контакт [CИ]

- Увы, ничего уже не изменишь, - как можно мягче произнес он, - и не корите себя. Вы ни в чем не виноваты.

***

Утро выдалось таким же пасмурным, как и вся прошлая неделя. Марк лежал на больничной койке, вытянув забинтованные руки вдоль тела, смотрел пустыми глазами на серый потолок сквозь щелочки в свежей перевязке и думал о том, как быть дальше.

Прошла уже целая неделя. Он шел на поправку. Волосы стали понемногу отрастать, швы на лице почти рассосались, и теперь ему накладывали совсем легкую бинтовую маску. Временами маску снимали, давая нано-коже подышать. Он уже мог вставать с кровати и самостоятельно ухаживать за собой. На удивление искусственная кожа приживалась чрезвычайно быстро.

Вчера Марк впервые после операции посмотрел на себя в зеркало без маски. В зеркале он увидел изуродованное чужое лицо, и ему стало страшно.

"Этого не может быть. Это не я", - он все никак не мог поверить в случившееся, - "Нет-нет".

Он закрыл глаза и затем опять открыл их.

"Откуда я могу знать, что это я?"

По каким признакам ты понимаешь, что ты - это именно ты и есть? Неужели лишь по отражению в зеркале? По человеку в зеркале ты судишь о том, какой ты и безоговорочно веришь, что отражение является именно тобой? Но ведь отражение солнца в луне совсем не похоже на настоящее солнце.

Он смотрел в зеркало и видел совершенно чужого человека. Видел его щеки, сшитые как лоскутное одеяло из геометрически правильных кусков искусственной кожи. Видел его мертвецки белый синтетический лоб, который уже никогда не прорежут хмурые глубокие морщины. Видел щели его глаз, прикрытые опухшими безволосыми веками, а по бокам головы - нелепо торчащие из редких рыжих островков изуродованные огнем уши. В центре лица урода выступал большой бордовый нос и под ним кривые, еле различимые ниточки губ. Раньше он не сомневался, что человек в зеркале - это он. Никогда не сомневался. Даже мысли такой не возникало. А теперь?

Он поднял забинтованную руку, и человек в зеркале сделал тоже самое. У него была такая же забинтованная рука. Марк моргнул, и человек моргнул в ответ.

"Эй ты, урод!" - негромко крикнул Марк. И человек тоже крикнул Марку: "Эй ты, урод!"

Два урода через зеркальное стекло пристально рассматривали друг друга.

"Вот так я и понимаю что в зеркале я", - выдохнул Марк.

В течение всей его жизни человек в отражении постоянно менялся. Когда-то давно, в детстве, из зеркала на Марка смотрел маленький мальчик, который не любил умываться и лишь брызгал водой себе на лицо. Потом появился рыжий подросток, постоянно корчивший рожи. Затем подростка сменил молодой человек, с пушком вместо щетины. Дальше он перестал обращать внимание на того, кто в зеркале.

И вот сейчас он опять пристально разглядывал свое отражение. Он заново знакомился с собой.

- У тебя бывало такое, думаешь что проснулся, но это не так. Пару дней назад я будто бы проснулся, сел в кровати, а в углу комнаты стоит маленькая девочка лет пяти и что-то невнятно бормочет. Я прислушался, ну ничего не пойму. Слез с кровати, подошел ближе. Слышу, бубнит непонятное. Я еще ближе. И тут меня в жар бросило. Она смотрит на меня такими кровавыми глазами и шепчет без остановки тихим ласковым голоском: "Ты скоро умрешь, ты скоро умрешь, ты скоро умрешь...".

И тут я по-настоящему проснулся.

Феликс проснулся в третьем часу ночи. Подушка и простынь были мокрыми, хоть выжимай.

"Почему же так душно?" - подумал он.

Кондиционер был сломан уже неделю. Феликс устало встал с кровати, подошел к кладовке и достал старый довоенный вентилятор. Лопасти с тихим, будто кошачьим урчанием раскрутились, и он мокрый и горячий встал перед ними. Он стоял неподвижно, пока тело принимало нежные ласки прохладной воздушной струи. Пот начал остывать, но дышать не стало легче. В спальне, казалось, не осталось больше ни одного атома кислорода.

"Опять приснился кошмар".

Он снова лег и вскоре заснул, но спал нервно, недолго и проснулся совершенно разбитым.

Утро опять выдалось дождливым. Надоедливый бесконечный шум воды за окном длился уже неделю. Радости пробуждения не было, вставать не хотелось. Он смотрел в потолок и размышлял о себе. О том, что с ним происходит.

"Может это болезнь?"

Началась она год назад, когда ему впервые приснилось, как он падает с высокой скалы в поток горной реки. До этого сны Феликсу не снились совсем. Он помнил то леденящее кровь чувство падения, когда вмиг растворилась твердая поверхность, и он с невероятным ускорением полетел вниз. Он помнил, как пересохло в горле, похолодели пальцы на ногах. Помнил, как перестал дышать. Падая, он видел себя одновременно изнутри и со стороны и понимал, что смерть неизбежна. Через минуту он просто перестанет существовать. Но вдруг появилось удивительное чувство спокойствия, и отсутствие страха перед стремительно приближавшейся неизбежностью.