Ольга Онойко: Лётчик и девушка

Лиза улыбнулась.

— Здрасте, — сказала Ма. — Пётр Палыч, вы представьте меня, что ли.

— Это Марта Андреевна, — с готовностью сказал тот и шепнул жене: — Ксюх, ну что ты. Не плачь. Вот человек же…

— А это Лиза, — продолжала Ма жизнерадостно, словно не видела слёз. — Медиум-медсестра. Лучший специалист! Мы сейчас пойдём, посмотрим, Лиза поработает. Вы сядьте, сядьте. Вы ей расскажите, что случилось.

Лиза так смутилась, что онемела, но мама Ксюша не заметила её замешательства. Она послушно села рядом с ней на жёсткий стул и заговорила прерывистым полушёпотом:

— Лиза, Лиза, вы… Это я виновата. Я не уследила. Я. Саша играл, так весело играл, — она снова заплакала, без слёз, и Лиза отстранилась невольно: чужая боль вкручивалась в грудь, точно штопор.

— На балконе, — монотонно продолжала мама Ксюша. — Я не уследила… Саша играл в лётчика. Он летал. И упал. И летел…

Она замолкла и сгорбилась. Остальное Лиза прочитала в мыслях.

Каким-то чудом упавший с балкона мальчик действительно пролетел несколько метров в сторону — отнесло ли ветром, спланировал ли на курточке, или неведомое провидение опустило маленького лётчика на мягкую землю клумбы… Но он переломал кости, а главное — ударился лбом о камень. Скорая приехала быстро, врачи сделали всё, что могли, но он так и не пришёл в себя.

Появился Константин Владимирович, и Ма встала.

— Лиза, — сказала она, — пойдём.

В отделении было очень тихо и белым-бело. Пахло грустно и странно. Высоко над постелями молчали серые мониторы. Лиза шла как по ниточке, боясь нечаянно прикоснуться к чему-нибудь и впитать отгоревшее уже страдание. Ма снова взяла её за руку. От руки исходили тепло и покой, и Лиза крепко сжала пальцы Ма с финифтяными перстеньками. «Ш-ш-ш, — прошептала Ма, — всё будет хорошо». Константин Владимирович подвёл их к кровати, в которой Лиза не сразу разглядела мальчика. Худенький, малорослый для своих семи лет, он был белее, чем простынь.

Лиза глубоко вздохнула.

Ощущая мысленное разрешение Константина Владимировича, она села прямо на край кровати и задумалась.

За спиной её встали рядом Костя и Ма. Они молчали и ждали, мысли их остановились, и они почти не мешали Лизе работать — почти, потому что не чувствовать они не могли, и уйти не могли тоже. «Это ничего, — сказала себе Лиза. — Главное — малыш. Главное — найти малыша». Она закрыла глаза и стала вслушиваться в огромное тёмное безмолвие, всё шире открывавшееся перед ней.

Огромное. Бесконечное. Оно не двигалось, не дышало, не перекатывало валы, и за ним не играл листвой Остров Яблок. Лиза опускалась во тьму плавно и безмятежно, как опавший листок в безветрии. Глубже и глубже, сквозь пояса сублимаций и реактивных покрытий, сквозь пояс неврозов, через грань восприятия туда, где должны быть безусловные рефлексы и ещё ниже… Пустота. Ни мыслей, ни чувств, ни движений. Только молчание и мрак, молчание и мрак, устремляющиеся к пределу.

К точке исчезновения.

«Нет. О нет», — Лиза в единый миг вырвалась из потёмок и нервно сглотнула.

Там, в темноте, почти ничего не было. То есть всё почти кончилось. Почти…

Ма услышала её мысли и насторожилась. Она хорошо знала своего медиума. Кинуться на выручку тому, кто нуждается в помощи, потратить все силы и довести себя до изнеможения и болезни — это Лиза умела. «Лизка, — подумала Ма, — погоди. Ты примерься получше. Можешь — делай, не можешь — отступись! Ты мне живая нужна и здоровая. Если парень ушёл уже, толку биться?…» «Ма, — мысленно взмолилась Лиза, — не говори этого!» Но Ма зафыркала и сделала по-своему.

— Костя, — очень ровно спросила она, — а стоит ли?…

Костя взвился. Лиза сидела спиной к нему, но видела через Ма: глаза хирурга побледнели и сверкнули, как скальпели.

— Шесть часов собирали! — едва слышно крикнул он. — Ходить будет. Бегать будет! Клянусь!

— Лиза! — сказала Ма вслух.

«Костька не видит, — продолжала она мысленно, — а мы-то видим. Тихо слишком, Лизка…» Она не продолжала, а Лиза не торопилась отвечать.

Лиза осторожно наклонилась над мальчиком и опустила лоб на подушку рядом с маленьким ухом.

Она слушала. Она думала, чувствовала и поняла наконец, что у неё есть своё мнение. И если Марта Андреевна скажет сейчас: «Предназначено погибнуть», — Лиза будет дурой и не послушается её.

Но Ма молчала.

Очень медленно, точно боясь потерять, расплескать найденное, Лиза поднялась и обернулась к двум хирургам.

— Марта Андреевна, — сказала она, — это не так.