Зенна Хендерсон: Жажда

* * *

Утром отец не поверил собственным глазам.

- Ожоги уже зажили! - вскричал он. - Посмотрите!

Я подскочил к кровати, на которой лежал парень. Действительно, еще вчера левая рука его от запястья до плеча сочилась кровью, а теперь ее покрывала сухая розовая кожа.

- Но его лицо! Его бедные лицо и глаза! - Ма, отойдя к столу, смахнула с глаз слезу и вернулась к кровати с чашкой, наполненной водой. - Ему необходимо много жидкости, - не терпящим возражений голосом заявила она.

- Но как же он будет пить? - удивился я. - Он же без сознания.

Отец осторожно приподнял парню голову. Тот застонал. Отец капнул воды на сухие, потрескавшиеся губы больного. После секундной паузы парень слизал воду и что-то пробормотал.

- Еще? - спросил его отец. - Ты хочешь еще?

Парень ничего не ответил. Отец принялся менять ему повязки и накладывать новые листы чая.

- О нем нужно постоянно заботиться, - сказал отец матери. - Ну как, справишься?

- Если мне поможет Барни, - ответила Ма.

- Конечно, помогу, - с готовностью согласился я, а затем обратился к отцу: - Я, наверное, неправильно употребил вчера слово "метеор". Ведь на нашу землю упал не метеор, а метеорит. Верно?

- Верно, - подтвердил отец и вдруг добавил: - И в космосе есть не только метеориты, но и другие планеты, подобные Земле.

Последнее изречение отца надолго лишило меня покоя.

* * *

С каждым днем небо над головами все больше напоминало раскаленный металл, а жар после полудня становился таким сильным, что, подобно могучей руке, прижимал все живое к иссушенной земле. Хотя мы еще умудрялись набирать воду в Капризном ручье, но и он почти пересох, а река окончательно превратилась в отдельные мелководные пруды. Отцу приходилось целыми днями рыть землю, расширяя один такой прудик.

Поселившийся у нас парень вскоре уже смог сидеть на постели и есть то немногое, что мы могли ему предложить, но он по-прежнему не произнес ни слова, не издал ни звука, даже когда мы меняли на нем повязки и даже когда на лице его лопнули волдыри от ожогов и из-под лохмотьев кожи засочилась кровь.

Однажды я увидел вдалеке над горами тучку, и мы всей семьей высыпали из дома, но тучка или померещилась мне, или, покрутившись на месте, ушла прочь. Разочарованные, мы вернулись в дом и тут увидели, что парень сидит в кресле-качалке у окна. Мы перенесли его на кровать, потому что ноги отказывались слушаться его.

Отец, глядя на гостя, который лежал на кровати, сказал:

- Если он смог самостоятельно добраться до окна, то сможет и ходить, хотя бы в туалет. А то матери уж совсем тяжко ухаживать за ним. Барни, объясни ему это.

Легко сказать - объясни! Парень не видит, не разговаривает и, возможно, даже не слышит тебя? По-моему, передо мной стояла задача более сложная, чем перед кошкой, обучающей слепых котят. Я так и сказал отцу.

* * *

Как-то, воспользовавшись тем, что все ушли из дома, я велел парню:

- Пойдем.

Он, как обычно, сохранил гробовое молчание. Тогда я взял его за правую руку и потянул. Он сел и свесил с кровати ноги. Затем, повернув ко мне свое перевязанное лицо, тронул мою щеку рукой. Я не двигался. Тогда он стал мягко касаться пальцами моих глаз, носа, ушей, лба и шеи, а ощупав плечи, с явным облегчением вздохнул и взял меня за правое запястье.

- Чего ты опасался? - спросил его я. - Неужели рогов у меня на голове?

Парень приставил два кулака к моим вискам - как раз туда, где мое воображение нарисовало два загнутых в кольца, как у барана, рога.

- Вот это да! - воскликнул я. - Ты же в точности прочитал мои мысли!

Тут в хижину вошли Ма и Па, и парень лег на кровать.

Я решил, что время для объяснений еще не наступило.

* * *

После ужина я помог Ма вымыть посуду, а затем с книжкой сел за освещенный лампой стол. Мое внимание привлекло движение в углу. Я повернул голову. Парень усаживался на кровати. Я поспешил к нему. И тут мой рот сам собой раскрылся от удивления. Непонятно как, но мне вдруг стало ясно, чего хочет гость. Но откуда ему вообще известно о существовании дощатого домика во дворе?! Парень оперся о мою руку, и мы с ним двинулись к двери. Дверь за нашими спинами закрылась; мы пересекли двор. Парень вошел в туалет, а я остался снаружи. Вскоре он вновь появился, и мы вернулись в дом. Он улегся на кровать, отвернул голову от света и замер, а я, облизнув губы, посмотрел на отца.

- А из тебя, оказывается, получилась отменная кошка-мать, - сказал тот.

Ма даже не улыбнулась шутке. Глаза ее были широко раскрыты от испуга.