Роза передала тушку помешанному на птицах придурку, который уже изучал ее устройство, пытаясь помочь им определить ее создателя. Птичьи придурки, как и изготовители бомб, имели свой фирменный почерк, по которому их и определяли.
Два велосипедиста, затеявшие всё это, твердили о своей невиновности.
— Мы просто шутили, — заявил мужчина.
Он уже появился на двух новостных сайтах. Его партнерша лежала в больничной палате, в тридцати милях от поселка, а сам он игнорировал тех, кто объяснял, что ее положили туда на обследование. И не более того.
— Нам говорили, что держат парня под контролем. Я видел его лицо. Он просто рвался убить кого-то, в точности как убил копа семьдесят лет назад. Он не изменился. По-прежнему остался убийцей.
У Вэна и Розы было двое взрослых детей, отреагировавших стандартным, вполне предсказуемым образом, когда Роза передала им выводы со всеми примечаниями и ссылками. Джессика спокойно, по пунктам изучила каждую бумагу, хотя в настоящее время жила в Стокгольме и работала над анализом снижения количества убийств. Кроме того, у нее имелось множество увлечений — от лыжных вылазок до посещения театра. Уолли поддерживал информационную систему на научно-исследовательском судне, которое обходило остатки аргентинских рыбных угодий. Поэтому свободного времени у него было хоть отбавляй, но он, очевидно, довольствовался быстрым просмотром и не обратил внимания на большинство примечаний и ссылок.
Камера была сфокусирована на голове и плечах Уолли, но Вэн сразу понял: тот растянулся на койке в такой позе, чтобы без труда дотянуться до банки пива. Для Уолли дело было ясным и безнадежным.
— Верх возьмут противники. Что бы вы ни делали, пакостники его достанут. Так было, и так будет. Тысячи людей только и ищут способ прорваться через любую защиту, которую вы стараетесь установить.
— Значит, мы живем в мире, где правила устанавливают нарушители законов, — констатировала Роза.
— Примерно так, ма, — улыбнулся Уолли.
Джессика сидела за столом и пила утренний кофе. Она была одета на выход, вплоть до длинных серег, и готова приступить к работе.
— Я бы не определила дело как безнадежное, — заявила она. — Цифры опроса не так уж плохи. Большинство по-прежнему на вашей стороне. Рекомендую вам сосредоточиться на поиске и идентификации пакостников. Покажите людям, что вы способны заставить преступников пожалеть о содеянном. Заверьте большинство, что вы можете наказывать, хотя не в силах предотвратить преступление.
Вэн кивнул. Он боялся, что Джессика подтвердит мнение Уолли.
— Я вполне понимаю, что это имеет определенный смысл, — сказала Джессика, когда они с Розой взялись за работу. — Но должна признаться, что не возражала бы, если этого клопа засадят хоть на целый век. Он убил ребенка. Убил женщину, которая всего лишь выполняла свою работу. Кому интересно, что с ним случится?
Джессика заинтересовалась политическим анализом, когда в пятнадцать лет прочитала Макиавелли. Стала специалистом по буйному поведению, и ее контакты с людьми, отличавшимися подобным поведением, не смягчили непримиримой оценки человеческих отношений, с самого начала привлекшей ее к Макиавелли.
Осужденные со столетними сроками сидели в тюрьме штата вместе с массовыми убийцами и насильниками. Комитет по отбору выбрал Бада, поскольку он казался одним из наименее спорных кандидатур. Его амнистировали бы много лет назад, не убей он офицера полиции.
— И что будет, если ты пригвоздишь этого мерзавца? — вмешался Уолли. — Таких, как он, — десятки тысяч.
— Самый весомый фактор — это публичное мнение, — заявила Джессика. Люди могут рискнуть, если будут уверены в том, что ты сумеешь поймать преступников. Кроме того, не стоит недооценивать и сдерживающий фактор. Пакостники стараются избегать поступков, которые могут иметь печальные для них последствия. Весь их образ жизни основан на том, что они редко имеют действительно серьезные проблемы с законом.
Уолли послал сестре ту же снисходительную улыбку, которой одарил мать.
— Все это есть в литературе, верно?
Джессика подмигнула. Они с братом едва ли не с детства постоянно и дружески пикировались из-за разницы во мнениях, чему родители искренне радовались, считая, что сделали в жизни что-то правильное.
— Так оно и есть, дорогой братец.
Лично я ничего не имел против этого фрукта Бада. Ему не следовало играть с тем сверхопасным снаряжением, которым он пользовался, когда попал в беду. Но он сделал его не для того, чтобы убить мальчишку. И необязательно быть психиатром, чтобы понять: он убил копа, потому что вторжение полиции пробудило к жизни годы глубоко затаенной ярости. Кроме того, он увидел, как вся его жизнь летит к чертям. Его следовало лечить. Бада и лечили бы, окажись его жертва гражданским лицом.
Читать дальше