Илья Бриз: Портал перед пропастью

— Америка обогнала Англию именно за счет демократического правления. Только демократия лучше всего защищает население, — попыталась парировать девушка, но Сахно, намеренно пододвинув к ней вазочку с нежнейшими маринованными грибочками, заткнул ей рот таким не совсем спортивным способом.

— А ты хорошо изучала историю Англии и Америки? Сколько миллионов погибших было в Индии в той жуткой резне, которую спровоцировали британцы в сорок седьмом году? Сколько миллионов беженцев? А концлагеря англо-бурской войны? Как тебе, Сара, нравится политика самой демократичной страны мира в отношении индейцев? — вопросы сыпались один за другим. — Американцы по праву могут гордиться первенством в использовании бактериологического оружия — подаренные индейцам одеяла, принадлежали до того больным чумой и оспой. Ты скажешь, это было давно. Скажи, пожалуйста, а сейчас индейцы пользуются теми же правами что и другие американцы, они уже не живут в резервациях? Наконец, говоря о сталинских репрессиях не надо забывать и о репрессиях в Америке того же периода. Чисто политических, кстати. Я говорю об эпохе маккартизма. Число жертв этой охоты на ведьм стыдливо замалчивается, но размах тех репрессий таков, что даже Эйнштейна они не миновали.

— Хватит, Саша, — Наталья даже протянула руку между ним и Сарой, — совсем бедную девушку своей политикой застращал. И вообще, сначала об устройстве и о легализации нашего нового члена команды надо подумать, а уже потом…

— А вот это мои проблемы, — вмешался молчавший до того Штолев, — сделаем новые документы, во все необходимые базы внесем. Или вообще, подберем кого-нибудь пропавшего без вести в одной из многочисленных катастроф и вычеркнем из списков погибших. Только придется тебе, Сара, и имя, и фамилию сменить.

— На Гольдштейн? — простодушно спросила американка.

Виктор, спокойно куривший и наслаждавшийся немного шумной атмосферой этого вечера, встрепенулся, повернул к девушке голову и во внезапно наступившей тишине спросил:

— Ты согласна?

— Конечно, Витья, а ты сомневался? — ответила она вопросом на вопрос, подтверждая свое происхождение.

Обычно стеснительный физик облегченно улыбнулся и, не обращая внимания на всю компанию, приник к губам Сары.

— Ну вот, — обиженно протянул Гришка, — я только «горько» кричать собрался, а они уже целуются.

— Успеешь еще на свадьбе, — Вера потрепала его волосы и с заметной завистью добавила: — У них раньше будет.

— Доча, ты так торопишься поменять мою фамилию? — с какой-то грустью удивился Сахно.

— Да не фамилию. Я… Я просто… — она не нашла слов и плотнее прижалась к Григорию.

— Ревнуешь Гришу ко всем подряд или в подвенечном платье перед подругами покрутиться хочешь? — почти поняла дочь Наталья.

— Вот еще! Кому он кроме меня нужен?! — но отодвигаться от Гришки не стала. Обвела взглядом всех присутствующих, включая продолжавших все это время целоваться Сару и Виктора, посмотрела в глаза немного напряженно молчащего Кононова-младшего и вдруг тихо спросила:

— А уже можно?

Сахно переглянулся с улыбающейся женой и ответил: — Ну, если очень хочется, то почему нет?

Берлин. Николай гулял по этому древнему и одновременно очень современному городу с его аккуратными старыми домами и супермодерновыми небоскребами, с прямыми чистыми улицами, наслаждался чувствующимся везде порядком, любовался памятниками и неожиданно понял, что это совершенно не его мир. Потеряли немцы что-то такое после второй мировой войны, что составляло основной дух некогда великой нации. Последствия плана Маршалла? Чувство вины за содеянное? «Нет, они и сейчас сильны», — думал Штолев, совершенно не замечая, что перестал себя отождествлять с немцами, как делал это раньше всю свою сознательную жизнь. Урезанная с запада и востока Германия все равно является ведущей в объединенной Европе державой. Но вот психологически нация сломалась. Как будто выдернули из нее стержень. Ну что это за нравы, когда по улицам столицы проводят свои праздничные марши не солдаты на боевой технике, а педики и лесбиянки? Вот этого Николай никак не мог понять. Просто не укладывалось в голове.

Настроение неожиданно испортилось. Даже берлинское пиво не захотелось пробовать. Зашел в первую попавшуюся парадную, относительно незаметно огляделся, проверяя наличие видеокамер, и перешагнул в свой бункер. Привычно сбросил тревожную автоматику, устанавливаемую в готовность при каждом выходе, опять осмотрелся и задумался. Персональные бункера остались теперь только у него и Кононова-старшего. В Гришкином хозяйничала Вера, в Сашином занимается своими медицинскими делами Наталья, у Виктора со Светой — такое имя согласилась взять бывшая американка — теперь вообще самый благоустроенный бункер с джакузи и небольшим бассейном. Ну, Генку-то всегда дома ждет любящая жена и дети. Он очень редко задерживается в своем бункере, несмотря на заметный интерес к работе, которая есть только у их команды. Сам же Николай всегда один после давнего развода. Хорошо это или плохо? Хрен поймешь, хотя холостяцкая жизнь особо не напрягает.