Владимир Ильин - Жизненно важный орган

Шура невпопад кивнула и сипло осведомилась:

- А сколько... скольких... надо?

Уже произнеся эти слова, она внутренне обругала себя: "Да какая тебе разница, дуреха?! Можно подумать, что ты откажешься, даже если их будет целая сотня!"...

Дейнин нацепил очки на нос, сразу став отчужденно-официальным, и поднялся из-за стола.

- Восемь, - сказал он, отпирая огромный, четы-рехсекционный сейф, стоявший в углу кабинета. - На этот раз их восемь... Что, много?

- Да нет, - выдавила Шура, чувствуя, как пылают у нее щеки. Нормально...

Дейнин мельком покосился на нее, продолжая копаться в недрах сейфа. Вид у него при этом был такой, словно он хотел что-то сказать, но передумал.

- Вот, держите, - сказал он, подавая Шуре прямоугольную пластиковую коробочку мерзко-коричневого оттенка. - Я там уже все подготовил... в смысле, зарядил... Ровно восемь доз...

И когда она, нелепо прижимая коробку к груди, двинулась, колыхая мощными бедрами, к двери, произнес ей вслед с натужно-шутливой интонацией:

- Только смотрите не промахнитесь...

Шурочка вздрогнула, хотела что-нибудь ответить, но перед ней уже оказалась дверь, и она молча принялась протискиваться в нее, стараясь не выронить коробку.

Шурочке не повезло. По отделению патологии, которое сотрудники Центра с черным юмором окрестили "салоном красоты", сегодня дежурила Ольга Николаевна, женщина откровенная и прямая.

- Что, Зарубина, опять тебя прислали? - угрюмо осведомилась она, когда Шура появилась в поле ее зрения.

- Ага, - кивнула Шура. - Ярослав Владимирович попросил...

- "Попросил", - с отвращением передразнила ее Ольга Николаевна, тряхнув крашеными кудряшками. - А у самой-то у тебя голова есть на плечах или нет?.. Ты ж у нас вроде бы уборщицей числишься, а не палачом. Разве нет?

- Я работаю санитаркой, - тихо отозвалась Шура, - а уборщицей только подрабатываю.

- Вижу я, кем ты подрабатываешь, - смерила ее с головы до ног презрительным взглядом дежурная. - Вот скажи мне честно, Зарубина, а потом что ты будешь делать?

- Когда потом? - не поняла собеседницу Шурочка.

- Ну, через пару часиков... Когда сделаешь у нас свое дело, - пояснила Ольга Николаевна, поджав губы.

- Как это - что? - пожала плечами Шура. - Домой пойду. У меня как раз смена закончится.

- А дома что будешь делать? - не отставала дежурная. - Стирать, гладить, суп варить? А потом его есть, да?

- Да что вы от меня хотите, Ольга Николаевна?! - взмолилась Шурочка, не понимая, к чему клонит дежурная. - Вам-то какое дело до меня?

- Мне-то? - задумчиво проговорила Ольга Николаевна. - Ты права: мне, пожалуй, никакого... А вот Господу Богу, похоже, ты успела за свою глупую жизнь здорово насолить!

- Я не верующая! - отрезала Шура. - И вообще, дайте мне ключ, Ольга Николаевна, некогда мне с вами разговаривать...

- Эх ты! - фыркнула дежурная. - А еще женщина... На, подавись!

Она швырнула на барьерчик ключ с биркой.

"Да за что вы меня так ненавидите?!" - хотела сказать Шура, но обида так сдавила горло, что, не сумев вьщавить ни звука, она схватила ключ и устремилась в глубь мрачного извилистого коридора.

Руки ее все еще тряслись, когда она открывала дверь без таблички, расположенную в глухом закутке коридора. Наконец ключ с щелчком повернулся в замке, и Шура шагнула через порог в знакомое помещение.

Щелкнула выключателем, и комната мгновенно залилась дневным светом.

Это было просторное помещение без окон. Все здесь было бетонным: и стены, и пол, и потолок. С этим мрачным интерьером, напоминающим морг, совершенно не гармонировали узкие продолговатые ящики со стеклянными выпуклыми крышками, стоявшие в ряд вдоль стены. От ящиков тянулись пучки проводов и шлангов к распределительному коллектору.

Посередине комнаты находилось возвышение пульта с множеством кнопок и различных приборов.

На боку каждого ящика имелись крупные цифры, и Шура, как всегда, начала с того, что сверила их с номерами, написанными рукой Ярослава Владимировича на бумажке.

Все сходилось. Ящиков было восемь. И номера совпадали.

Положив коробку на панель пульта, Шура открыла ее и достала безыгольчатый инъектор. Внешне он ничем не отличался от пистолета, разве что большими размерами да меньшим диаметром ствола. Его никелированная рукоятка приятно холодила разгоряченную ладонь, и Шура сразу успокоилась.

Пусть про нее говорят что угодно, но она-то знает, что, кроме нее, никто в Центре не возьмется делать такую работу. Странно вообще-то: вроде бы все, кто здесь служит, должны были привыкнуть к тому, что это - единственная возможность исправить ошибку, допущенную природой, но почему-то поручали эту работу именно ей. А при этом еще и умудрялись ее ненавидеть. За что, спрашивается?! Разве она виновата, что из инкубационных камер вместо нормальных детей порой извлекают уродов, не имеющих права на. жизнь? И разве она решала, имеют они это право или нет?