Антон Первушин - Звезда

— Я не понимаю, — пробормотал Адамски в растерянности. — Я не понимаю, о чем вы говорите. Почему оно уничтожит нас?

— Потому что время жизни любой цивилизации ограничено, — пояснил Маринин терпеливо, словно с ребенком разговаривал. — Хотите конкретики? Ну свалится завтра комета — и нет нас с вами. Это неважно, важно другое. Мы люди, Дэйв, и мы должны помогать друг другу при любых обстоятельствах. А уж когда речь идет о таком деле, как завоевание неба, то и подавно. Так вот, я не могу, просто не имею права, сейчас рассказывать вам подробности, но обещаю, что если НАСА или Белый дом прямо и недвусмысленно обратится к нашему правительству с просьбой о помощи, мы рассекретим одну нашу очень перспективную разработку.

Адамски почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он сжал кулаки и даже привстал со своего места:

— Черт возьми! А почему бы вам этого не сделать прямо сейчас? Если у вас есть возможность снять наших ребят с орбиты, сделайте это прямо сейчас!

Маринин вздохнул, отвернулся от плаката и ответил очень раздельно, очень спокойно:

— Потому что мы всё еще думаем, что у вас получится. Может получиться...

26 января 2003 года, околоземная орбита, высота 278 километров

Браун подергал Андерсона за штанину, и тот понял, что на любование красотами Земли больше нет времени и пора приступать к работе.

Он чуть присел, оттолкнулся и медленно поплыл от лестницы вниз (или всё-таки вверх?) к пробоине в крыле и к Земле, занимавшей всё обозримое пространство над головой.

Браун следил за полетом и в нужный момент ухватил спутника за ноги, давая ему опору. Андерсон повис в пространстве между створкой грузового отсека и крылом, в руках у него была «затычка». Казалось бы, что проще — сунул мешок в пробоину, подоткнул, распределяя набитые детали внутри крыла, между лонжеронами, и можно возвращаться за мешком с водой. Однако сила действия равна силе противодействия, что в космосе особенно ощутимо, а потому надо рассчитывать каждый свой жест, каждое телодвижение.

Андерсон осторожно вытянул руки и стал заталкивать мешок в пробоину. Теперь он видел пластины теплозащиты вблизи — вплоть до мельчайших деталей. Обратил внимание на сеть трещин, покрывающих соседние с пробоиной пластины, — если они рассыплются при снижении в атмосфере, шаттл не спасет даже чудо. И всё-таки Андерсон продолжал работать, потому что на него надеялись друзья, его ждали на Земле родные и сослуживцы — он очень хотел вернуться к ним.

Мешок застрял. Андерсон посмотрел себе под ноги. Шлем Брауна хорошо отражал свет, и вместо лица товарища подполковник увидел самого себя. Впрочем, к подобным эффектам он давно привык, и просто сделал рукой характерный жест, показывая Брауну, куда нужно отклониться, чтобы обеспечить устойчивость на следующем этапе работы. Тот немного поменял позу, и теперь у Андерсона появилась возможность прилечь на крыло и затолкнуть упрямый мешок.

«Затычка» не поддалась и со второго раза, и с третьего.

— Дьявол! — пробормотал Андерсон.

Ему становилось жарко. Скосив глаза, он взглянул на панель контрольных приборов, но те показывали норму — система водяного охлаждения работала, как часы. Значит, ощущение жары было чисто психологическим. Оно и понятно — работа такого свойства не располагала к расслабленному состоянию души. Ведь Андерсон не только заталкивал мешок в пробоину, но и отталкивался от этого мешка с равным усилием. Чуть переборщишь и улетишь, кувыркаясь, в бездну — ровно настолько, насколько хватит страховочного фала.

Наконец, после пяти минут беспорядочной «толкотни», астронавту удалось забить мешок в пробоину. При этом левый рукав в районе локтевого сгиба оказался зажат между мешком и зазубренным краем на сколе теплозащиты. Андерсон дернул руку на себя, но рукав не поддавался. В раздражении подполковник уперся правой свободной рукой в мешок и дернул сильнее, но, видимо, переборщил — мир вдруг завертелся, и Андерсон понял, что улетает в открытый космос. С удивлением астронавт увидел, что его окружает белесый туман, инстинктивно опустил глаза и увидел, что от левой руки тянется бахрома из разрезанных и отслоившихся тканей защитной оболочки скафандра.

«Углерод-углерод, — подумал подполковник. — Как бритвой».

Он потянулся, чтобы зажать отверстие, но не успел.

Взрывная декомпрессия. Резкий удар в грудь. Выдох с хрипом и кашлем. Помутнение сознания.

«Мы не вернемся», — скользнула последняя мысль.