Виктор Вучетич - Искатель. 1976. Выпуск №6

— Проще уехать в Ленинград.

— У меня такое мнение, что ее поступки трудно предвидеть. Пройти Змеиный она не сможет. И тогда…

Иван Павлович только руками развел:

— Я не откажусь ни от одного своего слова.

— Согласитесь, — настойчиво продолжил Шухов, — вы, ваша экспедиция получила большую, выгоду от перехода в нее Пичугиной.

— И да и нет. Да — в том моральном смысле, что экспедиция занималась поисками, и поиск закончил ее сотрудник якобы… Нет — в том смысле, что мы сейчас имеем дело со многими институтами, и Пичугина не может заменить весь свой институт. У нее на руках пока еще ценнейший материал, который она одна не осилит, не осмыслит. Однако пройдет еще год, и другие коллективы ученых раскусят проблему. Тогда Пичугина опоздает, безнадежно опоздает и в этом. Сейчас она, по-моему, хорошо разобралась в ситуации. Медлить не станет.

— Я того и опасаюсь…

— Чтобы эта работящая — ведь она работы просит, а не почета и славы — и такая молодая женщина пошла на явную гибель? Невероятно! Ради чего? Она не слабенькая, не хлюпик. Этакий-то человечек — и бултых в воду. Нет!

— Но если она все-таки решится, то и за перебитые горшки, и за нее самое отвечать перед законом придется и вам…

Серые, будто седые, базальтовые скалы, проточенные рекой, теснились по берегам предпороговой заводи. По верху скал стояли корявые от ветров флаговые старые-престарые кедры. Приземистые и толстостволые, они не столько стремились вверх, как положено деревьям, сколько распустили по камням в поисках почвы блеклые щупальца корней, и многие из них, так и не найдя пищи ни себе, ни дереву, остались висеть безжизненными шнурами. Но те, что проникли в глубокие трещины, забитые занесенной туда землей, одеревенели, обматерев, стали толстыми и плотными и казались руками, которыми дерево обнимало камни.

На крохотной базальтовой площадке у самого жерла порога стояла молоденькая глупенькая березка. Она была так мала, что ветки ее, каждый листик даже тянулся только вверх — не то в мольбе, не то в отчаянии.

Вдали полированная гладь заводи там, где начинался порог, выглядела зазубренной. Вода рушилась в тех местах вниз, и отражение береговых скал уродливо растягивалось и кривилось.

«Вот и модель искривленного пространства, — усмехнулась Лариса. — Риманова геометрия… Геометрия Лобачевского… Нет, просто Эвклидова: прямая — самое короткое расстояние между двумя точками. Как это у Хайяма: «В обители о двух дверях…»

При чем тут Хайям? Разве мне так уж было плохо? Пусть все косились, но у меня был такой друг!»

По выходным ранним утром уходила в дальнюю заводь к Сергуньке. И никто не знал, куда она девается из поселка и что делает. А идти туда было далеко — переправляться через реку, а потом долго топать вдоль берега по бурелому, наваленному по урезу, перебираться через скалы, каменные завалы. Но радость встречи с лихвой окупала все трудности пути, и она была обоюдной. И эта не разгаданная никем тайна их общения таила в себе сладкое ощущение почти нереальности происходящего там, у заводи и близ, их игры, разговоры.

Мальчонка все сильнее привязывался к Ларисе. И она, будучи с ним, занимая и обучая всему таежному, что только знала сама, испытывала непонятное для нее и чудесное чувство материнства, что ли. Потому что, кроме товарищества, меж ними присутствовало и другое — ее самозабвенное ощущение нежной заботы о Сергуньке.

— Трудно тебе каждый день сюда добираться, — сказал как-то Сергунька.

— А мы лодку построим.

— Ло-одку?

— Лодку, — сказала Лариса уверенно и сама удивилась, почему раньше не догадалась, и тем более тут же укрепилась в необходимости скорейшего осуществления решенного.

— Какую лодку?

— Берестянку.

— Настоящую?

— А как же я в понарошной плавать буду?

— Сумеем?

— Я строила. Совсем хорошая лодка Получилась. Я на ней из тайги выбралась. Ушла одна в маршрут, а до того видела, как Петька Волосатый и Мишка-Баюнчик лодку строили, и им помогала…

— И построили?

— Построила. Теперь у нас с тобой еще лучше выйдет.

— А когда?

— Сейчас и пойдем. Вот стоят отличные березы.

Поодаль на каменном взлобке высилось несколько белоствольных красавиц. Они возвышались как бы отдельной купиной, и меж ними было совсем светло, не то что в остальном чернолесье.

Когда они подошли к громадным деревьям, Сергунька вдруг весело рассмеялся:

— Как же мы срубим дерево?

— Не станем рубить.