Олег Таругин - Холодный бриз

— Вы имеете в виду ноутбук? — приняв решение, с потрясающей невозмутимостью произнес он незнакомое слово. — Да, подобных приборов было изъято три штуки, правда, с русскими буквами на кнопках только один. Два других принадлежали нашим, гм, иностранным гостям. У вас есть какое-то конкретное предложение по этому поводу?

— Ну, мне бы хотелось, как минимум, на него взглянуть. Вряд ли это будет особенно интересно для всех нас, но…

— Хорошо, думаю, это не сложно будет устроить. Например, завтра. Есть еще какие-нибудь пожелания?

— Да какие там пожелания, — Крамарчук отмахнул закуренной сигаретой из вскрытой пачки, — тут бы с тем, что имеется разобраться! Вы мне бумагу принесли? Товарищ Берия вчера говорил…

— Конечно, — майор раскрыл портфель, выложив на стол пачку бумаги. Следом появились две авторучки, бутылочка чернил, несколько очиненных простых карандашей, офицерская линейка из целлулоида и ластик:

— Вот, пожалуйста. Единственно, убедительная просьба, — он взял первый по счету лист, продемонстрировав Крамарчуку фиолетовый штамп в углу, — все листы проштампованы, поэтому, пожалуйста, не выбрасывайте их, даже если испортили. И, желательно, нумеруйте. Сдавать будете лично мне, и никому более, причем сдавать и заполненные документы, и испорченные листы. Это ясно? — подполковник кивнул.

— Вот и хорошо. Думаю, дня три у вас есть, вряд ли товарищ Сталин примет вас раньше. Так что, работайте. Постарайтесь вспомнить и записать, всё, что вам известно; любые исторические или технические подробности, касающиеся настоящего или будущего времени. Записывайте все, что придет на ум — мы найдем, кому в этом разобраться. Да, и вот еще что, — на стол легла тощая папочка, естественно, с грифом «секретно» на обложке:

— Один наш общий знакомый танкист, как выяснилось, не только увлекается исторической бронетехникой, но еще и неплохо рисует. В папке сделанные им эскизы некоторых еще не созданных танков, артустановок и прочего. Проглядите на досуге, возможно, сумеете их дополнить или наоборот, заметите какие-нибудь явные неточности и ошибки. Это, конечно, не чертежи, но будет интересно ознакомить с ними наших ведущих инженеров. Если что заметите, правьте прямо там, это копии. Сделаете?

— Конечно. Когда-то я неплохо рисовал и чертил, по крайней мере, на уровне оформления ротной стенгазеты.

Майор аккуратно затушил в пепельнице папиросу и встал:

— Юрий, я, с вашего позволения, удаляюсь. Если возникнет необходимость связаться со мной — обращайтесь к дежурному. Мне передадут в самое ближайшее время, максимум, через полчаса.

Крамарчук встал, провожая раннего гостя, первым подал руку:

— Михаил, мне было приятно вас видеть. Так уж выходит, у меня в этом времени очень мало товарищей… Собственно, их вообще нет. Вы ведь летели вместе с нами, сами всё видели. Кстати, что там с Виткиным?

— Да ничего, — вполне искренне пожал плечами майор, — он тоже здесь, во внутренней тюрьме наркомата. Хотите с ним встретиться?

— Пока нет, а вот после… наверное, захочу. Но сначала хотелось бы поговорить с… ну вы поняли, с кем.

— Поговорите, — совершенно серьезно кивнул Михаил, — в любом случае, поговорите. До свидания. Я к вам еще зайду.

— Заходите, конечно, — Крамарчук опустился на стул, не дожидаясь, пока бериевский порученец покинет комнату, — куда ж я теперь от вас денусь.

Не дожидаясь, пока чайник окончательно остынет, подполковник налил себе еще чашку чая и пододвинул оставленную Мишей папку. От напряжения первых после переноса дней он за эту ночь вполне отдохнул, однако приниматься за монотонную писанину, снова и снова выворачивая наизнанку мозги в поиске позабытых исторических фактов и подробностей еще не свершившихся событий, пока не хотелось. А вот посмотреть предложенные «картинки» — это без проблем. Развязав тесемки, Крамарчук вытащил нетолстую пачку листов. Бегло просмотрел, подивившись тому, что ефрейтор Геманов, оказывается, не только всерьез увлекается историей БТТ, но и весьма неплохо рисует. На каждом отдельном листе был изображен танк, бронетранспортер или САУ во всех четырех основных проекциях — сбоку, сверху, спереди и сзади. На обратной стороне имелись написанные от руки технические характеристики, иногда сопровождаемые произвольными ремарками в духе «обратите внимание на боевую массу и ширину гусеницы, а потом вспомните наши дороги в период распутицы — вот ведь идиоты?» или «до сих пор не понимаю, на хрена было производить это г…о аж до конца войны?».