Денис Яцутко - Рязань

Денис ЯЦУТКО

РЯЗАНЬ

Вот те мава, а впадая в ребячество, неволился зеломой охотою вострить зубы своего андалузского кобеля-креола в ближний бор, по те, что во рту не растут - не водятся. А поелику не всё близкое нам вкусить могуче, то и соборы творились, что те вселенские, однако тональности самой конспиративной, чтоб усоседившиеся вчужеродцы не взяли на свой качественно опломбированный зуб стёжки петровы секретные и всю полагаемую добычу не усюркупили. Влипнуть в науку-гишторию с теми соседями не позволялось петровым международным положением, а потому и кабыздох пустолайством не занимался, за которое и был в противном случае ранее бит. Случай же не то слово противен был, а, посердцу высказаться, берешиту нашему тихому отвратителен: было Петру подконфортило лесу закинуть туда, где соседские раки зимуют ( у тех морозильник в амбар), и баночек с надписью ?САТКА? извлёк удачливый около, сами понимаете, десятка, а пся крев андалузская, предметы сии узнав, кои оному с целью облизывания по съядении поощрением выдавались, подняла лай гомонический, подобный, сказывают, тому, что разбудил, гусиный, древних Рима жителей, когда навострялись туда досточтимые по сей день в преданиях наши и Петра дедушки с целями более даже римлянам разорительными, чем доки-грибника тишайшая вылазка за консервированными ракообразными с целью единственно поесть или закусить, совершаемая, по устоявшейся народными уложениями в сих палестинах традиции, третьево дни месяца, который из-за стены снежной приводит весну-деву и воинству серых туч карачун и рассеяние несёт, как упомянутый Рим иудейску народу, а в этот день, сказывают у разными языками по-русски глаголящих, что у волка в зубах, то от Егорья Батьковича ему презент, но - оберечься не в грех войти, а по той причине Пётр тогда арапам соседним попадаться, как и теперь, по грибы, не желал, но полухорт, прыгучейших выкусывать в тот раз приостановив, возлаял, ликуя банкам крабовым, не зная, что на шкуры своей негустой беду, ибо Пётр, арапами нещадно учёный по конфискации заморской добычи, учёность сию на пса перенёс четырекратно и добавив на следующий день оглоблей, а потому, семеня пурпуровоперстым утром за хозяином во ближний бор по сытные трюфеля, андалузец сей, вжав хвост меж задними средствами передвижения, не поскуливал даже и ожидал всё пинка за дыхание собачее своё громкое, но, по разумению Петра, другим макаром и шарпейборзые не дышут, а потому ударен не стал. А если бы, думаю, и во рту росли, то не огород бы был, а ближний или какой другой бор или хоть бы танковая директриса, где мухоморами впервые был восхищён, но восхищён не в смысле эйфорического воспарения, коего, пишут в газетах и библиотеках, берсерки, поедая оные, достигали, а в смысле - природной ево красотой, глазами, вероятно карими, наблюдаемой с желанием возопить: "Красота-то какая, Господи, Которого дела славны и Сам весь свят и пища Его вся духовная!" А сам-то кормил Господа баснями, аки соловья - дымом, обеты давая не потреблять веселящего, а знамо ведь было Петру, что не след, в умных откровениях сказано, клясться не пить перед Господом, ибо - не сдержать клятвы такой и, Господа тогда вспомнив, страх заберёт, аки пса-андалузца, что бежит теперь, прижав метёлку свою малую к корпусу. И то верно: пискнешь - ударит. А страх забирал неожиданный, если по-матери в небо, твою, мол, мать, выругаться, а после раскинуть мозгами: это ж Чью Мать ты, Пётр, помянул, в небо ясное глядючи? И поразит тебя молонья-гнев Господень, пригнёшься, как когда понял, что арапы-соседи побьют, отведёшь рукой ветку еловую, шаг шагнёшь один, и уже смешно, потому как шаг назад был ты ещё не в бору, а теперь в бору, и скачешь в нём середь сосен, аки блоха у кабыздоха в шерсти, и думается, что вдруг изогнётся Земля и тебя из шкуры своей паразита выгрызет . Бр-р... ет. е выгрызет. и с кем такого не было, а счего с тобой должно быть? е возгордился ли ты, об такой предполагая своей исключительности? Или совсем просто так подумал? Вот и молчи себе. Поразмысли лучше, зачем человек просто так думает, когда и дела особого нет для думания. Говоришь, что чтобы ум расслабления себя не имел? А для чего тогда в человеке мужское расслаблено большею частью, в основном лишь для непосредственного напрягаясь? А по утрам? возражаешь ты мне, Пётр, что ж, говорю, может, что оно и по утрам - для непосредственного, только ум, расслабления не имеющий, а потому не в том же такте живущий, к другому влечёт, в магазин, или к поэтическому, или вот за глазастыми в ближний бор.