Светлана Ягупова - Твой образ (Второе лицо)

- Тоша что-то такое рассказывала, - поморщилась Настасья Ивановна, - но я не вдавалась в подробности. Все это гак необычно и, знаете ли, страшновато. Но будь Виталик жив, он наверняка оказался бы в числе этих знаменитых ныне хирургов.

- Виталий писал, что вас его работа не удовлетворяла, - помрачнел Некторов. - И напрасно.

Октябрева напряженно следила за нитью опасного разговора.

- Напрасно вас отпугивала его работа, - повторил Некторов. Представьте на миг, что мозг вашего сына удалось спасти.

- Зачем такие предположения, - Настасья Ивановна встала. Было видно, что разговор неприятен ей. - Надо что-нибудь приготовить. - Она вышла на кухню. Некторов пошел следом.

- Утешать не умею, - сказал он, чтобы сгладить неловкость. - Скажу одно: Виталий был бы огорчен, увидев вас такой убитой.

Она вздохнула:

- Знаю. Он всегда оберегал меня. - И опять тревога закралась в ее сердце. Что-то почудилось в интонациях гостя, Пристально взглянув на него, она отвернулась к плите. А в следующую минуту чуть ни вскрикнула - ее обняли за плечи и уткнулись носом а шею точно так, как любил это делать сын. Она стояла, боясь шелохнуться. Вот сейчас обернется и...

"Мама!" - рвалось с его губ, но он сдержался.

- Неладно у меня с сердцем, - Настасья Ивановна присела на ступ. Лицо ее было бледно и растерянно. Некторов быстро прошел в комнату, достал из нижнего ящика серванта аптечку, порылся в ней, отыскал корвалол.

Выпив капли, Настасья Ивановна удивленно взглянула на него:

- Как быстро вы нашли лекарство.

- Ничего странного, - стушевался он." - Обычное место для аптечек у домохозяек. Хотите, скажу, где у вас деньги?

Вошла Октябрева, осуждающе уставилась на него. Он замолчал. В самом деле, разыгрался сверх меры.

- Может, вам что-нибудь помочь по хозяйству? - предложил он. - Двери вон скрипят, смазать надо.

- У вас есть техническое масло? - поспешила Октябрева, боясь, что он опять невольно сделает промах и бросится за маслом в свои закрома.

- Право, не знаю. Надо посмотреть в шкафу, на балконе.

- А я схожу в магазин. Что вам купить?

- Зачем же такое беспокойство? - смутилась Настасья Ивановна. - Мы с Гошей тут сами потихонечку.

- Разве Тоша у нас... у вас? - оторопел Некторов.

- Да, - кивнула она, не заметив его оговорки. - Правда, ей нельзя носить тяжелого, но по дому справляется.

- Вот я и схожу, куплю овощей. А Ваня петли смажет и отдохнет немного. Ему нельзя переутомляться, он недавно вирусным гриппом переболел. - И, уходя, Октябрева бросила на Некторова тревожно-предупредительный взгляд.

Он занялся хозяйством: смазал петли, починил кран в ванной. Все это время из кухни доносились частые вздохи матери, и было так тягостно слышать их, что опять не выдержал, подошел к ней, обнял:

- Прошу, не надо гак мучиться, - сказал проникновенно, поцеловал в лоб и ушел в свою комнату.

Сел в кресло, закрыл глаза. Выходит, он выиграл у Манжуровой прошлогодний спор, когда после заседания кафедры допоздна сидели в лаборатории. Дым стоял коромыслом, и они втроем - Петельков, Манжурова и он - строили домыслы, что будет испытывать человек с пересаженным мозгом к своим друзьям, родственникам. Помнится, Манжурова цитировала известного романиста, уверявшего, будто чувства будет диктовать не мозг, а тело. Он же доказывал обратное и даже изрек нечто тривиальное: "Мозг - властелин тела". Выходит, был прав. Иначе его не обволакивал бы сейчас этот печально-сладостный дурман родного дома, и сердце, чужое бородулинское сердце, стук которого никогда не слыхала Тоша, не билось бы в тревожном томлении, что вот-вот увидит ее.

Придя из магазина, Октябрева энергично потянула его в клинику. Но как он мог уйти, не повидав свою Антонию! Следы ее присутствия были всюду, однако встреча с матерью так взбудоражила, что он не сразу заметил их: томик стихов на столе, платье, перекинутое на спинку стула, тапочки в коридоре.

И он дождался ее. Щелкнул ключ в замке, вошла она, чуть усталая, грустная, в незнакомом широком сарафане. Видимо, у него был дурацкий вид, потому что Тоша спросила:

- Мама, у нас гость? Он чем-то взволнован? Что случилось?

- Ничего, Тошенька, ничего. Это приятель Виталика, Иван Игнатьевич, а это его жена Лена.

Они протянули друг Другу руки. Некторов так сильно сжал ее ладонь, что Тоша ойкнула.

- Извините, - пробормотал он и только тут заметил, как округлился ее живот, какой она стала женственной. Но не ощутил привычного волнения, которое испытывал всякий раз, когда оказывался рядом с ней. Было только уважение к этой женщине, носящей его будущего ребенка. А милая некрасивость ее лица с квадратным подбородком, которого раньше не замечал, привела в стеснение перед Октябревой. И пока они проходили в комнату, он успел расстроиться от этого открытия. Выходит, рано понадеялся, что остался прежним любящим сыном и мужем.