Аскольд Шейкин: Тайна всех тайн [повести]

Удивительно точно детальное описание буровой в зоне тайги. Здесь нет ничего лишнего, обстановка подмечена зорким глазом человека, не раз оказывавшегося в подобных природных условиях… Впрочем, так ли это?

Дома у писателя висит на стене карта Советского Союза. Рубиновыми кружками обозначены на ней места, куда забрасывали его работа, неуемная любознательность и желание узнать все из первых рук, увидеть все самому. Он был коллектором, рабочим-маркшейдером, съемщиком и участковым маркшейдером на шахтах и приисках Восточной Сибири и Донбасса. Выбранная профессия привела его на географический факультет Ленинградского университета. А потом снова работа в топографических экспедициях и километры, километры тайги и тундры, пройденные «на своих двоих». Вот откуда его внимательный взгляд, профессионально примечающий все особенности окружающей обстановки, — землепроходец плюс великолепный рассказчик.

Третья повесть «Тайна всех тайн» — наиболее сложная во всем сборнике, написанная от лица героя — писателя, участника фантастического эксперимента будущего. Завязка кажется предельно простой. Коллектив Института энергетики ищет способы передачи электрической энергии без проводов. Задача понятная, но она только повод. На самом деле по заданию Института социальных исследований ведется сложный эксперимент по изучению и прогнозированию работоспособности научного коллектива, а в результате и сам герой оказывается в роли подопытного в исследовании процессов художественного творчества. Такое необычное построение повести позволяет автору, с одной стороны, добиться постепенного развития сюжета, захватывающего все более широкие регионы затронутой темы, а с другой поставить целый ряд интереснейших психологических и социальных проблем. Прекрасна и плодотворна мысль, пронизывающая все повествование: коллектив — это не сумма индивидуальностей, а единый организм, имеющий значительно более высокий качественный потенциал.

Интересны проблемы, затронутые в повести: соотношение научного познания и художественного творчества в постижении мира; способность человека критически оценить себя, свое место в обществе. Такое исследование морально-нравственных проблем особенно интересно в фантастическом произведении, где автор моделирует систему отношений в коллективе, поставленном в сложные условия заданной ситуации.

В результате автор сам раскрывает смысл повести в нескольких словах. Он пишет: «Тайна всех тайн» не будущее, а мы сами, внутренний, духовный мир человека, его истинная мера в любви, дружбе, ненависти, следовании долгу». Эти слова и являются тем обобщающим авторским принципом, который объединяет все повести, включенные в сборник.

В фантастике Аскольда Шейкина будущее человечества светло, романтично и наполнено работой, наполнено созиданием. Для такой работы нужен мир, нужны соединенные усилия всего человечества, не разделенного границами вражды и ненависти, не накапливающего втайне арсенала ядерной смерти. Пафос и романтика будущего у писателя — в интересной увлеченной работе на благо общества. И в какие бы дали ни уносило читателя авторское воображение, мысль о своей эпохе, забота о проблемах своего времени ни на минуту не исчезает из подтекста произведений Аскольда Шейкина. Без авторской подсказки читатель сам делает вывод о том, что построить светлое будущее можно, лишь работая как следует в настоящем. Только тогда произойдет слияние времен. Только тогда интересно будет жить как самим строителям, так и тем, для кого мы это будущее строим.

— Так мы тебя оставляем, — сказал бригадир и развел руками: что же, мол, делать?

Зубцов усмехнулся. Его совершенно безмятежная, даже будто слегка сонная физиономия оживилась.

— Завтра не обещаю, послезавтра — тоже, но еще через денек, к вечеру, — точно. — Бригадир похлопал себя по карману пиджака. — Тогда и напишем бумагу.

Зубцов опять усмехнулся.

— Немного поживешь в одиночку. И не работа будет — курорт.

Тут уж Зубцов не выдержал.

— Дай подкову, — сказал он и протянул руку.

— Какую подкову?

Бригадир ошеломленно оглянулся на вертолет. Высунувшись из люка, пилот нетерпеливо махал огромной, словно сапог, перчаткой. Зубцов покивал головой:

— Эх ты! Ничего-то у тебя нет: ни подковы, ни счастья.