Стив Альтен - Воскрешение майя

Святая инквизиция обосновалась в Новой Испании весьма оперативно, и вскоре все индейские племена были осуждены за колдовство.

Католики так настойчиво твердили о Дьяволе, так яростно искореняли колдовство, что получили обратный эффект. Угнетенные индейцы начали формировать тайные общества. Их огромные города становились очагами порока. Сатана (в виде козла) стал частым гостем на всех народных празднествах. Заключались массовые договоры с Дьяволом. Черная магия стала традицией, передающейся из поколения в поколение.

Там, где раньше царила святая невинность, возникла хорошо осознанная злая сила. Благодаря вторжению белых людей страх перед Дьяволом обрел плоть и кровь.

Этьен Рафаэло прибыл в Мексику осенью 1533 с целью рассеять семена «темных сил» по всему Новому Свету. Этот путь завел его в Тескопу, к небольшому племени индейцев науатль в горах Морелло. Там он познакомился с вождем ацтеков по имени Мотекума, чьи предки по материнской линии были прямыми потомками Кетцалькоатля — члена братства Стражей.

Этьен влюбился в старшую дочь вождя, Кетцалли, синеглазую красавицу, носительницу генов Хун-Ахпу. Они вырастили восьмерых детей в самой южной части долины Мехико, на земле, которой когда-то правили ацтеки.

Как и ее отец, Кетцалли была ведуньей — нагваль.

Колдуны-нагвали существовали на протяжении тысяч лет. Они были советниками великих вождей и умели предсказывать будущее. Считалось, что нагвали могут насылать болезни, высасывать кровь из жертвы или наделять ее «дурным глазом», а самые могущественные — подчинять себе душу того или иного человека.

Двадцать семь поколений сменилось после старта родословной Этьен Рафаэло-Кетцалли Мотекума, и на свет появился дон Алехандро Рафаэло. Как и его предок, Алехандро избрал себе особый жизненный путь.

Крестьяне Морелос ненавидели и боялись дона Рафаэло. Они говорили, что силу подарил ему сам бог тьмы, а его Каз-ал таноб (проклятия) приводят к жутким болезням.

Дон Рафаэло, умный и невероятно властолюбивый, всю жизнь положил на то, чтобы изучить все, что касалось истинной природы нагвалей. В отличие от суеверных аборигенов он знал, откуда берется сила колдовства: не от вызубренных заклятий и мантр, а из энергии крови. Ольмеки, ацтеки, тольтеки и майя обрели силу от великих нагвалей — Кукулькана и Кетцалькоатля. Дон Рафаэло знал, что у древних мудрецов были десятки детей и что магические способности его собственной семьи унаследованы от Кетцалькоатля. Единственное, чего он хотел добиться, так это усиления этих способностей кровью потомков Кукулькана.

Он нашел нужные гены у Сесилии Мецтли, женщины из племени майя, чьи предки по материнской линии происходили из Чичен-Ицы и были потомками самого Кукулькана.

Дон Рафаэло был слишком стар, чтобы заводить детей, поэтому он выбрал Сесилии в мужья сына сестры — Мигеля Аурелио-Рафаэло. Люди предупреждали семью невесты о том, что нужно держаться подальше от дона Рафаэло, но Мецтли задолжали ему довольно большую сумму денег, а тот обещал простить им долг по случаю свадьбы.

Семнадцать месяцев спустя родилась синеглазая Маделина Аурелия, и дон Рафаэло получил возможность заняться долгожданной наследницей. Нагваль решил убрать с пути ее родителей, чтобы самому воспитывать девочку. После целого ряда несчастий молодая семья тайно отправилась в Америку.

Семнадцать лет спустя драгоценная наследница дона Рафаэло неожиданно умерла, дав жизнь Лилит Еве Робинсон.

Когда Квентон вернулся из церкви, Лилит уже закончила косить лужайку перед домом. Услышав, как хлопнула входная дверь, она быстро развернула шезлонг к солнцу, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, затем сняла лифчик купальника, как ее учил дон Рафаэло, легла на спину, набрала в ладони оливкового масла и принялась массировать груди, издавая настолько громкие стоны, что опекун непременно должен был их услышать.

Квентон в это время находился в туалете. Услышав стоны, он раздвинул занавески на окне и замер, уставившись на полуобнаженную Лилит.

— Господи Боже…

Долгие годы преподобный Квентон Морхед убеждал себя, что его одержимость приемной внучкой была лишь необходимой частью «экзорцизма». Он молил Иисуса о прощении, и если его Господь мог простить, то Лилит наверняка… Сейчас, разменяв седьмой десяток, он почти прекратил «воспитание», потому что девочка могла в конце концов набраться храбрости и рассказать о его действиях.