Александр Колпаков - Сборник Последний лемур

Короткий гром стартовых двигателей прозвучал, как песня побеждающего разума. Стрелка указателя скорости сразу ожила, затрепетала и лениво поползла вправо. Три часа гремела эта песня и умолкла: кончилось ядерно-водородное топливо. По лицу Руссова текли слёзы радости: он знал, что победа осталась за ним, — сверхкарлик разжал, наконец, свои объятия. Пронзительный вой проснувшегося гравиметра показался ему небесной музыкой.

По мере того как «Паллада» всё дальше уходила от сверхкарлика, этот вой постепенно сменялся басистым урчанием; потом звук стал повышаться, в нём появились музыкальные тона — и вот уже снова полилась убаюкивающая песня — сказка свободного пространства!..

Руссов выключил главные двигатели, переводя корабль на инерциальный полёт. У него ещё хватило сил подняться и дойти до дверей анабиозной каюты.

Он хотел сказать «спящим» товарищам, что они спасены во второй раз, но упал на пороге, погрузившись в непробудный сон смертельно уставшего человека… Однако, проснувшись много часов спустя, он всё-таки вошёл. Подобные гигантским вытянутым грушам, голубые корпуса ванн встретили его мягким сиянием прозрачных стен, торжественной тишиной сладкого забытья. Он долго всматривался в лица друзей и беззвучно плакал. В этих слезах было всё: и радость спасения, и надежда ещё увидеть товарищей живыми, и сознание непреходящей радости бытия, когда сердце бьётся в унисон с сердцами всех людей. Ему показалось, что лицо Светланы, которое туманно рисовалось в недрах мерцающей жидкости, вдруг ожило в улыбке, а губы невнятно произнесли слова одобрения и привета…

Координаты звезды Цвикки, которые он узнал столь дорогой ценой, помогли ему с абсолютной точностью нацелить «Палладу» на солнечную систему.

Это было теперь так просто: перо автомата вычертило на курсовой карте уже две стороны треугольника, в вершинах которого лежали Солнце, Альфа Эридана и звезда Цвикки. Ему осталось лишь соединить прямой линией точку на карте, обозначавшую местоположение сверхкарлика, с условным знаком Земли, — он замкнул, таким образом, геодезическую мировую линию движения «Паллады» в пространстве. Уточнение и исправление программы заняло не более пяти дней.

Израсходовав ровно половину оставшегося одиннадцатипроцентното запаса внутринуклонной энергии, Руссов разогнал «Палладу» до скорости равной — увы! — лишь восьми тысячам километров в секунду: больше тратить топливо было нельзя, ибо нечем было бы погасить достигнутую скорость при подходе к солнечной системе. Огромное нервное и физическое напряжение последних недель не прошло для него даром: он был близок к полной прострации и желал только одного — покоя. Покоя и отдыха, небытия и забвения! Поэтому Руссов почти равнодушно воспринял эти две цифры — «девять» и «восемь тысяч». Девять парсеков, которые нужно было пройти до Солнца, и 8 тысяч километров в секунду — скорость, с которой вынуждена теперь ползти «Паллада», не имея топлива для дальнейшего разгона… Не страшило его и то, что в результате столь малой скорости между кораблём и Солнцем пролегло теперь шестьсот лет пути. «Анабиоз… отдых… забвение», — шептал он, как в бреду, настраивая реле времени одной из пустующих анабиозных ванн. Но всё же, прежде чем погрузиться в анабиоз, он гигантским усилием воли заставил себя тщательно проверить показания всех приборов управления, прослушать стройную симфонию, которую они разыгрывали в честь победы над космосом, и заложить в управляющее устройство сверхмощного радиопередатчика короткую программу, которая спустя шестьсот лет оживёт в его сигналах: радиопередатчик будет монотонно слать в эфир позывные «Паллады» и слова, исполненные великой простоты: «Я — «Паллада»… Шестьсот лет иду по инерции… Могу затормозиться только до планетарной скорости… Для посадки нет топлива… на борту — мёртвый экипаж».

«Паллада» достигла солнечной системы через 594 года после того, как Руссов лёг в анабиоз. Он не слышал и не мог слышать, как роботы, повинуясь заложенной им программе, в последний раз включили квантовые генераторы, как мощно запели магнитные поля, направляя поток радиоквантов, как затем умолкли двигатели, израсходовав последний киловатт энергии, но, погасив скорость корабля до пятидесяти километров в секунду, «Паллада» вторглась в окрестности Плутона, посылая в пространство крик отчаяния: «Я — «Паллада»… Спасите нас, люди Земли!..» Руссов ошибся ровно на пять лет при настройке реле времени, которое должно было «разбудить» его при подлёте к солнечной системе. Поэтому он не мог видеть картину собственного спасения. Радиоголос «Паллады» был услышан и расшифрован станцией межзвёздных кораблей на Титане… [5] Титан — крупнейший спутник Сатурна. Два гигантских спасательных звездолёта настигли мёртвую «Палладу» в тот момент, когда она, пройдя по инерции всю солнечную систему, готовилась опять — теперь уже навсегда — кануть в космос. Уравняв свои скорости с её скоростью, корабли заключили её в могучие объятия соединительных ферм, а затем бережно понесли на Титан.