Антология мировой фантастики. Том 10. Маги и драконы

Тот же бывалый человек, увидев блеклый полупрозрачный костер, кинулся бы опрометью прочь, теряя шапку с рукавицами, крестясь и отплевываясь, и долго бы потом рассказывал, как набрел на нечистую силу. А для чего нечистой силе такое затевать? А дураков в болото заманивать! Оно же, болото, как раз тут и есть, сойдешь с тропы - и уже топко.

А вот если у кого хватит смелости подойти - то и увидит тот отчаянный, что никакого огня нет - а стоит блеклое золотистое сияние над кучкой тусклых монет. А что с играющими языками - так это мерещится. Вблизи монеты словно в желтом пушистом сугробчике лежат.

Но это еще не все. Сев перед золотой кучкой и глядя сквозь мнимый костер, увидишь по ту сторону человека, мужика или бабу, совсем обыкновенного, тоже на земле сидящего, только одетого н совсем старый лад. И улыбнутся тебе оттуда попросту, без окровавленных клыков и прочей дури, которую горазды кричать заполошные бабы, набредя в вечереющем лесу на особо выразительную корягу или выворотень.

Так вот - то, что издали казалось пламенем, было желтоватое и бледненькое, однако прекрасно освещало мрачноватую под густым потолком из еловых лап поляну и девку на ней, ворошившую палкой монеты, словно уголья, чтобы поскорее прогорели.

Девка и сама была бледновата, нос - в веснушках, волосы же, собранные в недлинную и толстую косу, - рыжие, поярче огня, не пронзительного, а вполне приятного цвета. И она тихонько пела «подблюдную», хотя была тут в полном одиночестве, без подружек, и до святок оставалось почитай что полгода.

– Уж я золото хороню, хороню, чисто серебро хороню, хороню, - печально выводила она. - Гадай, гадай, девица, гадай, гадай, красная, через поле идучи, русу косу плетучи, шелком первиваючи, златом приплетаючи…

Хрустнуло - девка подняла голову и нисколько не удивилась тому, что из темноты вышел к ней белый рябоватый конь. О таких говорят - в гречке. И эта гречка, бывает, проступает только к старости.

– А, это ты, Елисеюшка? - только и спросила. - Опять не получилось?

– Устал я, Кубышечка, - отвечал конь Елисей. - Которую ночь так-то по дорогам шатаюсь. Повзбесились людишки! Раньше-то как? Увидят коня - и тут же ему хлебца на ладони - подойди, мол, голубчик! И по холке похлопают! А сейчас - словно сам сатана из куста на них выскочил! Шарахаются, орут, бежать кидаются! Точно дед Разя говорит - последние дни настали…

– А все через гордость свою страдаешь, - заметила Кубышечка (причем это прозвище оказалось ей вовсе не к лицу, была она не толще, чем полагается здоровой девице на выданье). - Тогда и надо было в руки даваться, когда тебя хлебцем приманивали. А ты все перебирал, перебирал! Того не хочу да этого не желаю! Тот тебе плох да этот нехорош! Вот и броди теперь, как неприкаянный!

– А ты - не через гордость ли? - возмутился конь.

– Я не гордая, я - разборчивая. Девушке нельзя с первым встречним, - спокойно объяснила Кубышечка. - Глянь-ка - сохнут? У тебя нюх-то острее моего!

И выкатила коню под копыта несколько золотых копеек. Кстати сказать, это были денежки с именем и образом несостоявшегося русского царя - польского королевича Владислава, который случился как раз после Дмитрия Самозванца. Только его советникам и взбрело на ум переводить золото на копейки.

Елисей наклонил красивую голову и обнюхал монетки.

– Зря беспокоишься, давно все просохло. Вранье это, будто золото от сырости плесенью покрывается.

– Вранье не вранье, а просушивать надо. Серебро, кстати, тоже.

Конь задрал голову и поглядел на небо.

– Утро уже…

– А когда и сушить, как не утром, на солнышке?

– Ну, уговорила.

Елисей встряхнулся, и тут же раздался звон. Рядом с золотой кучкой образовалась серебряная и принялась расти, мелкие кривые черноватые монетки словно бы зарождались в воздухе на уровне конского брюха и падали ровненько, образуя нечто вроде большого муравейника.

– Ишь ты! - похвалила Кубышечка. - Ты из всех из нас, погляжу, самый богатый. А вот фальшивая, глянь! Выбросить бы!

– Выбрось, коли умеешь! - буркнул конь. - Нет, им всем вместе лежать на роду написано, пока не отдамся. А тогда пусть уж хозяин разбирается!

– Разберется, как же! Не смыслят нынешние в серебре-то…

Конь согласно кивнул.

– И кладов теперь не прячут, - добавил он. - Вот любопытно - как же они деньги-то в смутные времена хранят?

– А может, и прячут… - Кубышечка призадумалась. - Прячут, да нам не докладывают.

– Кабы прятали - мы бы знали. Всякий новый клад полежит-полежит, да и выходить начинает. Скучно же лежать-то!