Зиновий Юрьев - Быстрые сны

– Но ведь в моем случае…

– Поймите, мозг – это чудовищно сложная машина. Личность человека практически неповторима, как отпечатки пальцев. Классически ясные случаи встречаются чаще в учебниках, чем в жизни. Вполне возможно, что у вас серийный, как вы выражаетесь, сон носит характер переработки, почерпнутой из научно-фантастической информации.

Гм, подумал я, бородач повторяет предположения семиклассника Антошина. Только тот пришел к ним значительно быстрее.

– А как вы относитесь к возможности, о которой я вам уже говорил, доктор? То, что я каким-то образом принимаю информацию, посылаемую из космоса?

– Именно поэтому-то я с вами разговариваю. Строго говоря, это единственный реальный симптом, заставляющий вообще задумываться. Иначе я бы давно распрощался с вами.

Бессмысленно. Силовое поле здравого смысла непроницаемо. Рыжему врачу легче посчитать здорового человека больным, чем приоткрыть дверь для неведомого. Впрочем, его можно понять. Это действительно легче. Когда человек держит в руках нити от всех звезд и планет, как продавец воздушных шариков, легче, конечно, прийти к выводу, что его нужно лечить, чем отнестись к нитям серьезно.

– Спасибо большое, доктор. – Я достал из кармана приготовленный конверт с деньгами и попытался неловко всунуть его в огромную ручищу доктора. Рука была покрыта короткими рыжими волосками. – Это вам, – пробормотал я.

– Деньги? – деловито спросил психиатр.

– Да, – признался я.

– Спасибо, но я не беру. Я вообще не имею частной практики. Меня попросила Валентина Егоровна, а она такая женщина, которой не отказывают. Вы ее знаете?

– Конечно, она жена моего близкого друга.

– Передавайте ей привет. Желаю вам отдохнуть. Знаете, что я вам могу еще порекомендовать? Циклюйте полы. Великолепная трудотерапия.

По дороге домой я вдруг вспомнил о своем друге Илюше Плошкине. Я не видел его уже несколько месяцев.

Мы учились вместе в Институте иностранных языков, но у него было странное хобби – психиатрия. Он сыпал психиатрическими терминами направо и налево. Меня он называл в зависимости от своего настроения олигофреном вообще, дементным, имбецилом и дебилом, подробно объясняя все эти градации слабоумия. Обижаться на него было нельзя, потому что Илья – самый добрый человек на свете. На грани юродивости, говорил он сам о себе.

Я долго перетряхивал карманы, пока не нашел двухкопеечную монетку. По моим расчетам, Илья должен был быть еще на работе. Там он и оказался.

– Это ты, олигофрен? – радостно забулькала трубка на другом конце провода, и у меня сразу потеплело на душе.

– Я. Как живешь?

– Не паясничай! – еще громче закричал Илья, так что в трубке задрожала мембрана. – Не лги себе и мне. Тебе что-то нужно от меня. Скажи честно и прямо.

– Есть у тебя какая-нибудь более или менее популярная книжка по психиатрии?

– Ты что, смеешься? Есть, конечно. И книжки и учебники. Ты же знаешь, психиатрия – мое хобби. Ты помнишь диагнозы, которые я тебе ставил?

– Помню. Олигофрен, идиот, дементный, имбецил и дебил сразу.

– Что значит запало в душу человеку! Ну и как, оправдываешь ты диагноз?

– Стараюсь, Илюша. Ты когда будешь дома?

– Через час.

– Если ты не возражаешь, я зайду к тебе и возьму что-нибудь. Учебник или книжку по психиатрии.

– Не пойдет.

– Почему?

– А потому, что в таком случае я закрываю лавку и освобождаюсь через тридцать секунд. Обмен технической информацией будет продолжаться и без моего личного руководства.

– А с работы тебя не выгонят?

– Меня?

– Тебя.

– Меня нельзя выгнать.

– Почему?

– Потому что у меня ужасная репутация. Все знают, что я разгильдяй, а разгильдяев не увольняют. Разгильдяев жалеют.

– Мне стучат в дверь.

– Ладно, ты где?

Я назвал свои координаты, и мы договорились встретиться через полчаса.

Илюша был все таким же. Толстым, уютно-измятым и полным энтузиазма.

Каждый раз, когда я вижу его после мало-мальски длительного перерыва, я боюсь, что он вдруг похудеет и перестанет походить на Пьера Безухова. Но он, к счастью, не худеет. Скорее наоборот.

Он долго и ласково выбивал пыль из моего пиджака, изо всех сил похлопывая по спине, тряс, жал, крутил, вертел, рассматривал и наконец удовлетворенно кивнул:

– Пока вроде ты ничего.

– В каком смысле, Илюша?

– Признаков синдрома ИО нет как будто. Впрочем, два месяца – слишком малый срок для такого анамнеза.

– А это что такое?