Зиновий Юрьев: Быстрые сны

Я пошел к двери, пятясь, как придворный. Синт двинулся за мной. Я поднялся по лестнице. Он за мной.

«Как сказать, – подумал я, – „открой“? Простовато, буднично. Низкий стиль».

– Отмкни! – загремел я.

«Длань», «десница»? Что бы там еще такое вспомнить?

Не сводя с меня взгляда, словно в трансе, синт достал ключ, открыл дверь, и мы оказались на улице, во дворе загородного домика. Я поежился от холода.

– В машину! – скомандовал я, и синт подвел меня к «веге» с плохо выправленным левым передним крылом. – В Шервуд! – Он мог и не знать, где находится Лейквью.

– Вы понимаете, что вы наделали? – кричал капитан Трэгг, размахивая пальцем у самого носа лейтенанта Милича. – Вы понимаете, чем это грозит? Три тысячи человек брошены на поиски Чернова. Три ты-ся-чи! И все из-за ваших идиотских теорий. И-ди-от-ских! Нафантазировал черт те знает что, а я, старый дурак, уши развесил. Прогресс, регресс, бог, черт! Вы еще вспомните, что такое прогресс! Третий день, вы понимаете? Третий! Если сегодня Чернова не найдут, можете подыскивать себе работу.

На столе запищал зуммер, и капитан поднял трубку:

– Ну, что там еще? Здесь, здесь Милич.

Капитан швырнул трубку, и лейтенант поймал ее.

– Лейтенант Милич слушает… Что? – Он вскочил на ноги. – Держите их! Бегу! – Он кинулся к двери.

– Кто там? – крикнул капитан Трэгг.

– Чернов!

Лейтенант Милич посмотрел на Иана Колби, сидевшего перед ним в его кабинете.

– Ну что же, мистер Колби, ваш коллега Энок Бартон признался во всем. Я думаю, что и у вас нет другого выхода.

Синт вздохнул, мягкая улыбка скользнула по его лицу.

– Дорогой лейтенант, если не ошибаюсь, я вас угощал в свое время кофе… Отплатите мне тем же.

– С удовольствием, мистер Колби.

Лейтенант поднял телефонную трубку и попросил принести арестованному кофе.

– Так как? – Лейтенант посмотрел на человека, сидевшего перед ним.

Немолодой человек с располагающим к себе мягким лицом. Именно мягким, подумал лейтенант. Без костей. И даже нос был мягким. Уютное, домашнее лицо.

Синт кротко улыбнулся:

– К сожалению, я не вижу для себя выхода. Кто знал, что Чернов вдруг начнет читать мысли? Впрочем, если бы мы его и не похитили, он бы мог услышать, что я думаю. А это, – снова улыбнулся синт, – было бы не совсем желательно.

– Значит, похищение было в какой-то степени, так сказать, и профилактическим мероприятием?

– Совершенно верно. Полностью покончить с идеей Контакта, скомпрометировать ее. Это, конечно, было главное. Обезопасить себя – тоже.

– В каком смысле?

– Не только на случай, если бы Чернов снова начал читать мысли. Я ведь прекрасно видел, что вы все больше склоняетесь к мысли, что оба преступления совершил я. У вас не было в руках никаких улик. Были, дорогой лейтенант, или нет?

– Нет, мистер Колби, – покачал головой лейтенант.

– У вас была теория. Вы догадывались. Я это быстро понял. Но улик, повторяю, не было. И тем не менее мы нервничали. Все самые продуманные планы имеют тенденцию срываться из-за пустяков. И когда я услышал, что мистер Чернов снова вступил в Контакт, у меня мгновенно созрела идея похитить его. И с экспериментом покончено, и следствие запутано, и заложник у нас есть на всякий случай. В крайнем случае мы бы смогли произвести обмен: мы вам – советского гражданина, вы нам – прекращение следствия.

Лейтенант молча кивнул:

– Нечто такое я и предполагал… А знаете, мистер Колби, когда у меня в первый раз возникло подозрение? Когда вы сказали мне, что ваша церковь еще не пришла к какой-то определенной точке зрения по поводу контактов с внеземной цивилизацией.

– Да, – кивнул синт, – я солгал вам тогда. Но почему вы не поверили мне?

– Потому что вы показались мне умным и убежденным человеком. И вы не могли не видеть опасности, которая угрожает религии в результате такого Контакта. Прав я?

– Да, правы, – кивнул Иан Колби. – Я с самого начала видел это. Я бы мог тут же уехать из Лейквью, но ведь и без меня этот нож все равно воткнулся бы нам в спину. Поймите, лейтенант, я не жалею о случившемся. Я не беспокоюсь о своей судьбе. Она мне глубоко безразлична. Я не обманываю вас и не рисуюсь. Что такое я? Ничтожная комбинация атомов, которые после моей смерти соединятся в новой комбинации. А душа… Душа суду неподвластна. Душа – это мой двусторонний договор с богом. Только она стоит между нами. Она соединяет или разделяет нас. Но вера… Неужели вы не видите, не чувствуете каждой своей клеточкой, как чувствую я, что мы гибнем без веры? Неужели вы не видите, что лазеры и термоядерная реакция не заменят вам душу? Термоядерная реакция может дать ток, но она не даст вам душу. Зачем вам наука и прогресс, если они отнимают у вас бога?