Николай Гомолкo - Шестой океан

В противоположность тихому, замкнутому Робу Макс, наоборот, словоохотлив, дерзок, суетлив. О чем ни спросишь — все ему известно, обо всем у него свое мнение. Равнодушным он оставался только к самому себе.

В баре было много народу. Синеватой тучей стоял под потолком папиросный дым. За ближайшим столиком четверо мужчин с крепкими жилистыми шеями и сильными руками что-то возбужденно обсуждали.

Макс хлебнул джина, прислушался.

— У них нет опоры в жизни, вот они и согласились, — сказал один из мужчин.

— Когда человек в отчаянии, он теряет голову, — глубокомысленно заметил второй.

— Мы не можем жить без сенсации и одного дня, — долетели до Макса слова третьего мужчины; и он понял, что говорят об их экипаже. «Пожалуйста — вот мнение людей, — угрюмо подумал он. — И чем мы думали, когда впутывались в это дело?»

До слуха опять донеслись слова. На этот раз говорил, видимо, четвертый джентльмен. Голос у него густой, низкий.

— Есть упрямые люди — хотят обязательно умереть. И везде они ищут смерти. По-моему, эти парни из тех, кого называют сорви-голова.

Макс, посмотрев на Роба, кивнул в сторону стола.

— Ты слышишь, о чем говорят? — спросил он приятеля.

Роб равнодушно кивнул головой.

— Уйдем отсюда, — старина, — заторопился Макс. — Не хочу отравлять душу болтовней этих завистников. Как ты думаешь, они от зависти так говорят? Если бы им предложили наши места — на седьмом небе были бы, — сказал он, не ожидая ответа товарища.

Роб поднялся из-за стола и пошел за Максом к выходу.

Вечерело. Над городом, опередив вечернюю зарю, вспыхнуло зарево огней. По широким тротуарам медленно и важно прогуливались с собаками на цепочках богатые леди и джентльмены.

Роб остановил Макса, показал рукой в сторону.

В нескольких шагах от них переходила дорогу группа людей с большой свитой слуг. Впереди шла собака из породы догов с алмазным ошейником и ярким бантом.

— Собака миллионера, — заметил кто-то из прохожих.

Макс сплюнул.

— Роб, — вдруг остановил он товарища, — ты знаешь, в баре незнакомцы говорили правду. Может, передумаем?

— Нет! — решительно сказал негр, и глаза его упрямо загорелись. — У меня больная жена, голые дети; я должен в наше жилище приносить деньги. Пусть даже с самого неба…

Макс участливо посмотрел на него.

— Понимаю, — сказал он тихо. — Такая уж у нас судьба. Полетим, Роб, вместе! С таким человеком, как ты, я охотно разделю все будущие страдания и неудачи.

На углу улиц они тепло простились.

20 мая 196… года.

Виктор сказал правду: я люблю! Встретил ее сегодня, и так неожиданно, что растерялся. Проклятие! Откуда у меня эта стеснительность? Снова я не мог поговорить с нею, только успел поклониться. Заметил вывеску на доме, куда она вошла: «Радиолокация неба». Должно быть, девушка там работает. Неужели я трус? Говорят, в любви нужно быть тоже бойцом. Я не ошибся в тот день — она очень красивая! Какая гордая походка! Девушка на этот раз была в черном шелковом платье, в лакированных туфлях. Я видел ее улыбку. Нет, она не была гордой, насмешливой. Это была улыбка друга, который искренне рад встрече. Но так ли это? Может, я ошибся. Обидно за себя. И в самом деле, я такой нерешительный, неповоротливый. Можно было сказать слово, остановить ее. Не повернулся язык.

Может, это смешно? Я полюбил ее с первого взгляда — ее лицо, голос, фигуру, даже ее девичью неприступность. Чувствую: она не просто встречная, она моя спутница. Я постараюсь обратить на себя внимание, заслужить доверие, дружбу, добиться права на первое свидание. Если для этого нужен будет подвиг — совершу его, если понадобится большее — и тогда не остановлюсь.

23 мая.

Поздно вечером возвратился Виктор, злой, встревоженный. Я спросил: «Что с тобой?» Ничего не ответив, не раздеваясь, он лег в костюме на постель, зарылся головой в подушку. Я долго стоял у его кровати, стараясь понять, что случилось с приятелем. Заболел? Не похоже. Скорее всего виною тут любовь. Это меня удивило. Он же так легко и просто относится к — девчатам, «слабому полу», как он говорит.

24 мая.

Виктор проснулся раньше меня, что очень редко случалось. Я посмотрел на него. Ничего особенного не заметил, только глаза — круглые, голубые, — казалось, потеряли блеск. Видимо, всю ночь не спал. Выдержит ли Виктор сегодня тренировку? Уже дважды его не допускали в центрифугу. Если сорвется и сегодня, он не пройдет комиссии. Так ему и нужно! Космонавт — это прежде всего человек воли, выдержки.