Артур Кларк - Острова в небе

Для большинства людей слово «скафандр» ассоциируется с чем-то вроде водолазного костюма, в котором можно ходить и производить руками различные действия. Подобные костюмы, конечно, использовались, к примеру, на Луне.

Но на космической станции, где отсутствует сила тяжести, от ног практически нет пользы — снаружи приходится перемещаться с помощью крошечных ракетных двигателей.

По этой причине нижняя часть скафандра представляла собой жесткий цилиндр. Забравшись внутрь, я обнаружил под ногами какие-то педали, которых предпочел не касаться. Здесь имелось и маленькое сиденье, а прозрачный кузов давал хороший обзор. Руками, как оказалось, я вполне мог пользоваться. Прямо под моим подбородком находилась портативная панель управления с клавиатурой и несколькими циферблатами. Если бы мне пришлось, находясь в открытом космосе, что-нибудь делать руками, на этот случай внутри скафандра имелись гибкие рукава, заканчивающиеся перчатками, хоть и неуклюжими, но позволявшими выполнять достаточно тонкие операции.

Тим щелкнул переключателями на моем скафандре опустил прозрачный купол мне на голову. Я почувсвовал себя словно в гробу со смотровым окошком. Затем он выбрал скафандр для себя и соединил его с моим тонким нейлоновым тросом.

Ближний люк воздушного шлюза с глухим звуком закрылся за нами, и я услышал вибрацию насосов, отсасывающих воздух. Рукава моего скафандра стали чуть жестче. Тим позвал меня — его голос, прошедший сквозь шлемы казался слегка незнакомым.

— Я пока не включаю радио. Ты должен меня еще слышать. Слушай. — Он перешел к стандартной для радистов процедуре: — Проверка, один, два, три, четыре, пят…

Примерно на «пяти» голос Тима начал затихать. Когда он дошел до «девяти», я уже ничего не слышал, хотя его губы продолжали шевелиться. Вокруг нас больше небыло воздуха, который мог бы передавать звук. Мне было жутковато, и я вздохнул с облегчением, когда ожил динамик внутри моего скафандра.

— Открываю внешний люк. Не двигайся — я все сделаю.

В зловещей тишине большой люк медленно открылся внутрь. Теперь я свободно парил, ощущая легкие толчки от вырывавшихся в космос остатков воздуха. Передо мной сияли звезды, а в стороне виднелся туманный край Земли

— Готов? — спросил Тим.

— Да, — ответил я, надеясь, что микрофон не выдаст моего волнения.

Буксирный трос дернулся — Тим включил двигатели, и мы выплыли из шлюза. Ощущение было довольно сильное, но из тех, какие я бы ни на что не променял. Хотя понятия «верх» и «низ» не имели здесь никакого значения, мне казалось, будто я выплываю сквозь дыру в огромной металлической стене и Земля где-то далеко внизу подо мной. Разум подсказывал, что мне ничто не угрожает, — но все мои инстинкты кричали: «Внизу под тобой пропасть в восемьсот километров!»

Действительно, когда Земля заполняла полнеба, трудно было отделаться от мысли, что она «внизу». Сейчас мы были над ее солнечной стороной; пролетая над Африкой, и я видел озеро Виктория и огромные леса Конго. Что бы подумали Ливингстон и Стэнли, если бы знали, что придет день, когда люди смогут пересекать Черный континент со скоростью почти тридцать тысяч километров в час? А ведь эти великие исследователи жили всего-то за два столетия до нас. Но какие же это были бурные и богатые научными открытиями столетия!

Несмотря на то что вид на Землю из космоса был весьма захватывающим, я почувствовал, что у меня кружится голова, и повернулся внутри скафандра, чтобы сосредоточить внимание на станции. Тим увлек меня за собой, и вскоре мы оказались чуть ли не среди паривших вокруг нас кораблей. Я попытался забыть о Земле, и теперь, когда я больше ее не видел, казалось вполне естественным, что «низ» находится в той стороне, где станция.

Это одна из тех хитростей, которые в космосе должен знать каждый. Можно окончательно потерять ориентацию в пространстве, пока не определишься, что следует считать для себя «низом». При этом важно выбрать наиболее удобное направление, в соответствии с тем, что приходится делать в данный момент.

Тим уже набрал достаточную скорость для того, чтобы наше маленькое путешествие не показалось мне утомительным, выключил двигатели и стал рассказывать о проплывавших мимо достопримечательностях. Вид станции с птичьего полета дополнял картину, которую я уже составил для себя после экскурсии внутри ее.

Внешний обод станции представлял собой плоскую сеть из уходивших в космос балок. Тут и там виднелись большие цилиндры — герметичные мастерские, рассчитанные на двух или трех человек и предназначенные для работ которые нельзя выполнять в вакууме.