Борис РУДЕНКО Array - Журнал «Если» 2009 № 12

— Послушайте, полковник, я никак не разберусь, вы представляете федеральную структуру или частную лавочку?

— Это имеет значение?

— По большому счету – нет. Но я вынужден огорчить вас, поскольку не собираюсь продавать ни единой пары лашек. Тут две тысячи сорок восемь дощечек или одна тысяча двадцать четыре пары. Если мы вынем из алтаря хотя бы одну пару лашек, гармония чисел будет нарушена.

— Вы собираетесь продать алтарь целиком? В Галактике ни у кого нет таких денег.

— Именно поэтому я собираюсь вернуть алтарь на место. Я собирался сделать это с самого начала и только поэтому еще жив. Этот лаш, полковник, он возвращает вам усиленными не только выстрелы, но и помыслы, поэтому перед алтарем нужно избегать мыслей, которые убьют вас или сделают, – я кивнул в сторону Сэмингса, – Грозным Стражем свалившегося сокровища.

— Но погодите, – полковник занервничал. – Не надо никаких убийственных мыслей. Ко всему на свете можно подойти хладнокровно. Небольшой бизнес…

— В отношении лаша маленького бизнеса быть не может. К тому же вы забываете, что это не просто штабель ужасно дорогих досок, которыми можно хладнокровно торговать. Спросите любого жителя Инто-ки, он скажет: это святыня, алтарь великой богини. Святынями, к вашему сведению, не торгуют.

— Алтарь ложной туземной религии! Если бы не лаш, он бы вообще не заслуживал упоминания и интересовал только музейщиков.

— Я вижу, полковник Кирх, вы верующий человек.

— Да, конечно.

— А я – нет. Поэтому все религии для меня равны, и я могу судить объективно. Так вот, в любой религии есть две крайности, противоположные, но равно отвратительные. Это фанатизм, и святотатство. Великая богиня Интока сумела свести противоположности воедино, за что ей честь и хвала. Фанатик здесь становится святотатцем, и наоборот. Вот сидит Сэмингс, соединивший в себе оба эти качества. Он фанатик денег, и лаш, как их высшее проявление, священен для него. Но в погоне за деньгами он попытался украсть алтарь, и значит, он святотатец. Кстати, его попытка удалась, алтарь принадлежит ему. Полковник, попробуйте вести переговоры о вашем бизнесе с законным хозяином – Корнуэлом Сэмингсом. Боюсь, что у вас ничего не выйдет. В лучшем случае, вы сумеете сменить его и занять почетную должность Грозного Стража. Ну как, рискнете?

— Вы произнесли замечательную проповедь, – сказал полковник. – Должно быть, алтарь действует и на вас. Тем больше причин поскорее разобрать его. Вспомните: вы сами прилетели сюда, чтобы украсть богиню.

— Именно за этим я и прилетел. И если бы это можно было сделать, не оскорбляя чувств прихожан, я бы спер ее с чистым сердцем. Но раз нельзя, то нельзя. Я не фанатик, но и богохульством заниматься не привык. Поэтому богиня вместе с алтарем отправится домой и будет принадлежать Сэмингсу, заняв свое законное место.

— Но…

— Хватит, хватит! А то я действительно впал в морализаторство, обычно мне не свойственное. Сейчас я облечу вашу станцию, – не беспокойтесь, я просто обещал своим друзьям эту экскурсию, а потом повезу богиню обратно. Всего доброго, полковник.

Я решительно вырубил связь и покинул гостеприимный терминал орбитальной станции. Затем, как и обещал, совершил вокруг станции круг почета, чтобы жрец мог прочитать все положенные молитвы. Надеюсь, они послужат к исправлению нравов гарнизона, особенно пагубной страсти к пьянству за чужой счет. А покуда гарнизон – пятьсот бравых вояк, замерших у лучевых орудий и торпедных аппаратов, экипажи двух патрульных крейсеров, всевозможные техники и механики, которых на подобных объектах всегда много больше, чем нужно для дела, – дрожмя дрожал и боялся чихнуть, чтобы не вызвать ответной реакции лаша. Полагаю, не слишком приятно сознавать, что летающая смерть кружит у самой твоей головы, высматривая, достаточно ли чисты твои помыслы и намерения.

Что касается меня, я был совершенно уверен в себе и даже выкроил минутку, чтобы сгонять в каюту и снять излишнее напряжение рюмочкой бальзама. Разумеется, бутылка оказалась пуста, а Патрик дрых на моей койке, с блаженной улыбкой прижимая к груди погашенный контракт. Черт бы побрал всех алкоголиков, бутылками жрущих мой бальзам! Да, мне его жалко, и сама великая богиня не осудит меня за это чувство.

Опустились мы на той же полянке, с которой взлетали. Вся толпа провожавших теперь встречала нас. Насколько я понял, никто и не думал волноваться, словно космические путешествия для великой богини – самое привычное дело. Но меня, разумеется, начали чествовать как национального героя. Приняли в почетные граждане или что-то вроде того, во всяком случае, натащили кучу всякого обзаведения, так что теперь я мог жениться на любой лысенькой красавице, поскольку все домашнее хозяйство у меня уже было. А без этого туземцу жениться нельзя. Все приданое режется из дерева, и занимаются этим, как нетрудно догадаться, исключительно мужчины. А то какое же будет хозяйство, если муж мутовки вырезать не в состоянии? А меня не только гражданином признали, но и присвоили звание младшего жреца и выдали соответствующий посох.