Виктор Кувшинов - Пасынки зинданов (Мир, которго нет)

- Как ты могла подумать такое? – возмутился юноша. – Ты для меня…

- Я для тебя… что? – еще озорнее улыбнулась девушка, опять ловя парня на слове, но, увидев, что тот совсем замешкался, подыскивая правильный ответ, сама пришла ему на помощь: - Лучше молчи. Я пока для тебя просто не могу ничего значить, а обижать меня тебе ни совесть, ни приличие не позволяет. Я же вижу.

Саша улыбнулся и сказал:

- А ты, все-таки не просто остра на язык! Спасибо, что сжалилась.

- Брось! Острота языка не от ума или большой души, а от злости происходит. Ведь добрый человек просто не в состоянии издеваться над собеседником, пусть даже и в шутливой форме. Так что, ты уж извини. Это у меня так – девичьи глупости.

- Ты лучше похвастайся своими работами – не просто же тут в мастерской днями засиживаешься?

- А смеяться не будешь? Я ведь не портреты или натюрморты пишу.

- Но ты же надо мной не смеялась? Так почему я должен?

- Ну, ладно, смотри, пока никого нет, - Шура, набравшись смелости, пошла к дальней стене доставать лучшие свои работы и, заметив, что Саша пошел за ней, крикнула оттуда ему. – Погоди, пока не смотри! Я сначала их на свет выставлю.

Юноша послушно отвернулся. Спустя минуту-другую, Шура приглушенным от волнения голосом произнесла:

- Теперь можно, - и отошла в сторону, замерев в напряженном ожидании.

Саша, повернувшись и, увидев сразу пять картин, сначала замешкался, потом как-то странно посмотрел на одну, тут же на другую, даже тряхнул головой и уставился на третью. Долго-долго ее рассматривал, то приближаясь, то удаляясь. Наконец произнес что-то про себя и перешел к другой. Девушка уже устала ждать и осторожно спросила:

- Ну как?

- Что? – не поворачиваясь, буркнул парень, и вдруг до него дошло. Он резко повернулся и восторженно уставился на автора, обреченно ожидающего его вердикт. – Разве можно так рисовать?

- А почему нельзя? – не понимая, переспросила Шурочка.

- Нет, ты не поняла! Так нельзя рисовать!

- Но мне никто не запрещал…

- Да нет! Человек так не может рисовать.

- А кто может? – озадаченно спросила юная художница.

- Не знаю… но я не могу поверить глазам. Неужели это ты? Знаешь, я в первый момент не понял. Словно какая-то визуальная ошибка. Как будто обычная картина, но что-то неправильно. А потом вдруг: «бац!» - и все стало на свои места. У тебя же по две-три картины в одной, да еще такая игра света. Может, конечно, еще где-то кто-то и умеет так, но я никогда не видел. Нет, погоди, дай еще посмотреть, – и он опять повернулся к картинам.

Спустя еще минут пятнадцать, но уже не напряженного, а радостного Шурочкиного ожидания, он все-таки насмотрелся и, восторженно схватив художницу за руки, прошептал:

- Ты сама не понимаешь, что творишь! Ты, наверно, ангел, посланный на Землю, чтобы дарить людям радость.

- Да нет, я далеко не ангел! И потом, на небо мне еще рановато, – счастливо рассмеялась Шура. – Но за похвалу спасибо! Я ведь полгода мучилась, пока у меня получаться стало.

- Но откуда ты знала, что у тебя должно было получиться?

- Оттуда же, откуда ты знаешь, что нужно играть на скрипке, – уверенно ответила девушка.

- Да, ты права, - согласился Саша. – Я как-то до сих пор сам не задумывался. Мы с тобой не совсем нормальные.

- Я бы сказала, что даже совсем ненормальные, – продолжала веселиться Шурочка, беззастенчиво наслаждаясь славой в глазах своего первого и пока единственного настоящего поклонника.

- Зато мы хорошо понимаем друг друга, – согласился Саша.

Шурочка вдруг поняла, что они стоят вот так, держась за руки, уже несколько минут и ей ужасно не хочется, чтобы он отпустил ее ладони. Наверно что-то промелькнуло в ее взгляде такое, что он тоже вдруг замолчал и продолжал, не отрываясь, восторженно смотреть в ее глаза. Их потянуло друг к другу, словно каким-то магнитом. Ее руки еще пытались панически трепыхнуться, а глаза закрылись от страха, но приоткрытые губы уже жадно ждали прикосновения… и дождались. Ее дыхание остановилось, а сердце было готово выскочить из груди. Она опомнилась только, когда почувствовала его руки, сомкнувшиеся на талии.

- Ой! – она выставила руки, упершись в его грудь, и сказала. – Это, наверно, ужасно неприлично! Мы же только второй раз видимся.

- Прости…те, пожалуйста! Вы правы – это ужасно с моей стороны, так приставать к девушке, - Саша от неожиданности перешел на «Вы».

- Ой, а я подумала, что это я тебя поцеловала, – честно призналась Шура.

- Нет, что бы ты ни говорила, но для меня ты ангел, посланный судьбою, – наконец выплыл из бури чувств юноша. – Даже если мы больше никогда не встретимся, я видел твои картины, я запомню прикосновение твоих губ навсегда.