Ирина Булгакова - Уровень

Девушка распрощалась с ужасными мыслями сразу после того, как упала на спину, придавленная сверху мокрым, ледяным, трепещущим телом. Скрюченные пальцы впились ей в лицо, заскользили вниз, сомкнулись на шее…

Прима хрипела, пытаясь освободиться. Сведенные судорогой пальцы с острыми ногтями никак не хотели разжиматься. Она крутилась, лежа на земле, отбиваясь ногами, всеми силами стараясь оторвать от горла ледяные костистые руки. Когда ей удалось наконец ослабить хватку, цепкие пальцы никак не хотели оставить в покое — хватались за куртку, путались в карманах, рвались выше, стремясь опять во что бы то стало добраться до горла.

Наконец, ей чудом удалось освободиться. Она вскочила, готовая бежать.

Перед ней на коленях стоял мужчина. Скорее, молодой человек. В черном костюме и светлой рубахе. Темные волосы мокрыми прядями били по плечам скрюченное тело. Парня тошнило.

— Эй… эй, — донесся до пещеры голос Арийца и Прима растерялась. Следовало действовать быстро. Уйдет диггер далеко, ей совсем не улыбалось бродить одной в запутанном лабиринте скрытых ловушек, наводненных привидениями и страшными тварями.

— Парень, — позвала она. — Ты слышишь меня? Надо идти.

При звуке ее голоса молодого человека подбросило. Он вскочил и бессильно замолотил руками в воздухе ища кого-нибудь, до кого можно было дотянуться.

— Где я? Это ад? Я в аду? — воздух их его легких вырывался со свистом. — Я умер?! Ну скажи что-нибудь!!

— Успокойся, ты жив, — без особой уверенности ответил Прима. И на физическом уровне с досадой ощутила, как тает драгоценное время: Ариец уходил все дальше и дальше.

— Жив? Я не жив! Я ничего не вижу!

— Черт. — Она нашарила фонарь на каске и включила. И тут же пожалела об этом.

Парень рванулся к ней как ночная бабочка на свет — в свой неотвратимый и последний полет.

— Свет!! Я вижу свет! — завопил он.

Прима не успела увернуться. Его пальцы снова вцепились в ее куртку. Так, что оторвать их можно было только с руками. Девушка отшатнулась, с опозданием осознав, что их опасный спарринг — балансирование на скользких камнях может закончиться в воде. Больше не пытаясь его отцепить, под безумные вопли, Прима ударила спасенного по щеке. Потом по второй.

Голова молодого человека дернулась из стороны в сторону и вопли прекратились. И самое главное — судорожно сведенные пальцы разжались.

В свою очередь девушка ухватила спасенного за грудки, тряхнула изо всех сил и слепя фонарем безумные от ужаса глаза, твердо сказала:

— Иди за мной. Отстанешь — сдохнешь.

В черных глазах появился проблеск разума и парень кивнул.

— Черт… черт.

Ариец ругался, стоя к девушке спиной.

Прима не выдержала. Подошла ближе и коснулась его плеча.

— Ариец, что-нибудь случилось? Что-нибудь плохое?

— Выход из шахты завалило. Это плохо? — наконец, он снизошел до ответа. — Там наверху был вход в бомбарик. Одежда, сапоги… Не будет же этот жмурик таскаться за нами босой.

— Я не жмурик! Слышишь ты — я не жмурик! — Спасенный парень сидел на корточках у стены, обняв себя руками. Его трясло. То ли от холода, то ли от страха.

— Заткнись, — коротко бросил Ариец. — А то сейчас им станешь. Делов-то…

Прима, наверное, назвала бы его недобрым, если бы с полчаса назад не стала свидетельницей того, как диггер снял с себя толстовку и отдал спасенному. Хотя, какое право она имела называть всякими словами того, кто не более чем несколько часов назад спас ей жизнь? И продолжает это делать.

— Тебе бы так… я бы посмотрел на тебя, — у парня зуб на зуб не попадал.

— Ладно, — Ариец развернулся. — Придется спускаться еще ниже. Последний уровень, хрен его дери. Там спецхран должен быть. Разживемся. Если дойдем… в полном составе.

Ариец пошел вперед быстро. И так же быстро, без лишних слов исчез в шахте, столбом уходящей вглубь земли.

Прима спускалась по лестнице, стараясь по возможности быстро перебирать руками ржавые звенья. Потом стояла внизу, ожидая, пока спустится парень. Радовалась кратковременному отдыху, провожая взглядом исчезающую во мраке туннеля спину Арийца.

Спасенный парень двигался на автомате. Ноги, в сооруженных наспех из обрезков пиджака чунях и перевитых веревками, машинально отмеряли шаг за шагом. В глазах его царила пустота и безнадежность.

Прима от усталости мало что понимала. Столько всего случилось за последние два дня, проведенные без сна, что тело настойчиво требовало отдыха. Голова тоже нуждалась в забытьи, пусть коротком, но только чтобы не думать, не оценивать, не искать ответов на заведомо риторические вопросы.