Николай Симонов - Сидоровы Центурии

Наденька сидела на бордюре тротуара, прикрыв ладонью разбитые губы, и плакала. Платье на ней было до неприличия изорвано и испачкано. Цибиков помог девушке встать и повлек за собой к такси. В этот момент машина завелась. Пожилой, угрюмого вида, таксист помог Цибикову усадить Наденьку на заднее сиденье. Наденька схватила своего заступника за руку и не захотела ее отпускать даже тогда, когда Цибиков договорился с таксистом о доставке ее за пять рублей по адресу, который она назовет.

От пережитого страха, боли и унижения Наденька забыла название улицы, на которой жила Мелисса. Помнила только номер дома и номер квартиры. Номера телефона она вообще не знала, поэтому таксист повез их, ориентируясь по двум приметам: дерево и памятник, — совсем как в случае с героями популярной советской кинокомедии "Джентльмены удачи".

Покружив по центру города, проехав, казалось бы, мимо всех памятников, таксист остановил машину возле пятиэтажного панельного дома, и, повернувшись к Цибикову, сказал:

— Вот, товарищи москвичи, дом, в котором я живу. Первый подъезд, второй этаж, квартира N10. В квартире никого нет. Жена год как померла. Дети живут отдельно. Красть у меня нечего. В холодильнике хлеб, полбатона вареной колбасы и пол-литра водки. Возьмите ключи. Я сдам дежурство и в восьмом часу вас разбужу. Днем, я думаю, вы лучше сориентируетесь.

Но воспользоваться столь любезным предложением Цибикову и Наденьке не пришлось. Место, куда их привез таксист, показалось Наденьке очень знакомым.

— Вот же дерево! — радостно воскликнула она, показывая в сторону углового здания с неоновой вывеской "Мебель".

— А где же памятник? — удивился таксист.

Памятником оказалась мемориальная доска на соседнем доме.

III

Взяв на привокзальной площади такси, Оленина не сразу поехала в гостиницу, а попросила таксиста немного поколесить по городу и показать его достопримечательности. За это она обещала доплатить три рубля сверх показания счетчика. Такси в то время стоило дешево, 20 копеек за километр, и таксист с удовольствием согласился. Они сделали круг: проехали по Фабричной и Коммунистической улицам вдоль правого берега Оби, вернулись в центр, а затем по Коммунальному мосту проехали на левый берег, покружились там, доехали до улицы Зорге, и затем направились в обратный путь. В 17.00 таксист доставил Оленину в гостиницу "Сибирь" и даже помог ей донести ее багаж — прямо до стойки приема и регистрации.

В гостиничном холле ее нетерпеливо ожидали два гражданина под два метра роста в длинных светлых плащах, фетровых шляпах и одинаковых кожаных портфелях в руках. Любой наблюдательный советский человек с первого взгляда без труда мог бы определить их профессиональную принадлежность, а потом еще долго удивляться: как же они за границей маскируются?

— Пижоны! — подумала про новосибирских чекистов Оленина, и с невозмутимым видом назвала дежурному администратору гостиницы свою фамилию, имя и отчество.

Услышав ее фамилию, новосибирские чекисты переглянулись и с облегчением вздохнули. Когда Оленина завершила оформление документов и получила ключ от номера, они подошли к ней и представились: капитан такой-то, старший лейтенант такой-то. Подхватив ее багаж, они проводили ее до номера, который затем тщательно осмотрели, проверили телефонный аппарат на наличие жучков, включили телевизор, удостоверились в исправности видеомагнитофона и в надежности сантехники.

Оленина передала им по акту приема-передачи спецтехнику, которую она использовала во время поездки, а также кассеты с видеозаписями бесед агента "Геолога" с подозреваемым Фишманом. Новосибирские чекисты открыли свои портфели и загрузили холодильник "Бирюса", который был в ее номере, разными мясными и рыбными деликатесами, баночками с черной и красной икрой и прохладительными напитками: cola, sprite, orange. Пожелав ей плодотворной работы и хорошего отдыха, капитан такой-то и старший лейтенант такой-то удалились.

Оставшись одна, Оленина распаковала свой багаж и переместила свой гардероб в платяной шкаф, переоделась в халат, приняла душ, повалялась на широкой двухместной кровати, потом достала косметичку и стала приводить в порядок свой макияж. Завершив священнодействия с веками глаз и ресницами, покрасив губы вечерней помадой и освежив лак на ногтях, она подошла к тумбочке, на которой стоял телефонный аппарат, придвинула кресло, села в него и задумалась по поводу пророчеств свихнувшегося аспиранта Сидорова.