Николай Симонов - Сидоровы Центурии

— А в чем дело?! — спросил Павлов, одновременно удивившись и испугавшись.

— Дело в том, — заявила Мелисса, не то в шутку, не то всерьез, — что вы, намедни, изволили схватить меня за титьки. Облапили меня, как обыкновенную деревенскую дуреху! А я таких шуток не люблю и срочно требую сатисфакции!

— Прикалывается! — догадался Павлов, у которого после ее слов, словно камень с души свалился. И тогда он, сделав реверанс, тоже решил приколоться, вспомнив, как нельзя, кстати, стихи Владимира Семеновича Высоцкого из пьесы про Алису в стране чудес, немного их перефразировав:

"Миледи! Зря вы обижаетесь на Зайца!

Он, правда, шутит неуместно и часто напивается,

Но он потом об этом так жалеет и терзается!

Не обижайтесь же на пошленького Зайца!"

— Перестану, если вы меня поцелуете. 100 раз, не меньше! — потребовала Мелисса.

— Да я тебя не только поцеловать могу. Только намекни, — думал Павлов, сжимая Мелиссу в своих объятиях и покрывая ее лицо бессчетным количеством поцелуев.

И, точно подтвердив намерения обоюдной близости, Мелиса, просунула свою руку в его широкие спортивные штаны и зашептала, горячо дыша ему в лицо.

— Пойдем к Алине. В ее купе. Я уже с ней договорилась.

Чем они в купе проводников занимались — ежу понятно, но явно не с целью продолжения рода Павловых-Фишманов.

На свои спальные места в IV купе, освещенных тусклым желтым светом фонариков у изголовья двух свободных нижних полок N15 и N17, Мелисса и Павлов вернулись уже далеко за полночь. Наденька и Фишман спали. Во всяком случае, Фишман точно не притворялся, поскольку храпел так, что стука колес было не слышно. Мелисса потрясла его за плечо и даже подергала за нос. Фишман повернулся на правый бок. Храп прекратился, но от этого Мелиссе стало не легче, так как Фишман спросонья, негромко, но внятно, заговорил:

— "… Идут из отдаленной страны, от края неба, Господь и орудия гнева Его, чтобы сокрушить всю землю!"…Попа обыкновенная женская — орган, расположенный стационарно ниже спины, выполняющий амортизационную функцию и предназначен для рассматривания, щупанья и поглаживания особями мужского пола. Это — бинарный орган, состоящий из двух половинок, так называемых, полужопий, которые разделены продольным разрезом. Но полужопия — это обывательское название. По-научному, их следует называть ягодицами.

— Совсем у Аркаши нервы сдали. Эта каторжная работа! Эти интриги и хамство! — шептала Мелисса, прижимаясь к Павлову.

— Давай немного отдохнем, — предложил он, едва сдерживая себя, чтобы не расхохотаться.

— Чего улыбишься, обиделась Мелисса, — знаешь, как по-итальянски называется корма у судна?

— Нет, — сознался он.

— Poppa, — сказала она, и они уже оба засмеялись.

Мелисса перешла на свое спальное место, стащила с себя сарафан, который у нее во время всей этой поездки выполнял функции верхней одежды и нижнего белья, укрылась простыней, шерстяным пледом и пожелала Павлову спокойной ночи и приятных сновидений. Павлов пожелал ей в ответ то же самое. Однако, то ли в силу мужского эгоизма, то ли по причине крайней усталости, заснул почти мгновенно. Тогда как Мелисса еще долго ворочалась, обдумывая открывшиеся перед ней перспективы выгодного замужества и полноценной сексуальной жизни. Более умного и привлекательного мужчину, чем Павлов, она до сих пор не встречала. Если, конечно, не считать Аркадия Моисеевича, к которому она испытывала настолько беспокойные чувства, что, если бы он о них узнал, то, будь его воля, безо всяких сожалений постриг в монахини и сослал в самый дальний, какой есть, монастырь. Отправил бы и в тюрьму, но там, как известно, уставы строже.

Впрочем, несмотря на дикую влюбленность в дядю Аркадия, Мелисса сознавала, что, во-первых, — дядя Аркадий женат, а во-вторых, приходился ей близким родственником. Последнее обстоятельство само по себе отравляло романтический образ ее платонической любви и превращало ее, как утверждают в подобном случае студентки МХТИ имени Менделеева, в неэквивалентное чувство. (3)

— Мы же евреи, а не Медичи, — часто рассуждала она про себя, давая зарок больше к дяде Аркадию не приставать, но длительное отсутствие полноценной замены все больше и больше порождало в ней тревогу и неуверенность.

И, вот, наконец, появился Он, то есть Павлов, и это дало ей обильную пищу для размышления:

— Мы признались друг другу в нежных чувствах и переспали. Это — валентно. Он сознался, что у него в Москве есть другие женщины, и это — не способствует активной химической реакции. Но я не дура. И это — два атома водорода в запасе. Теперь Наденька. Ну, пожила я с ней месяц. Не век же мне ей нос утирать. А вдруг, она в отместку захочет переспать с Павловым? Понятно, что за деньги. А деньги у него, разумеется, есть. Но согласится ли он на такую сделку? Дядя Аркадий точно бы согласился, но его можно понять. Как можно, например, понять Ленина, запавшего на Инессу Арманд. Для этого достаточно хотя бы раз взглянуть на фотографию Н.К. Крупской. Жена у дяди Аркадия скоро будет выглядеть не лучше или не хуже. Нет, не лучше. Нет, не хуже…