Николай Симонов - Солнцеворот

Вернувшись к костру после водных процедур, Рико и Люк пробежались вокруг палатки, наткнулись на убитую Павловым свинью и устроили настоящий гвалт. Заспорили, оценивали тушу по весу и размеру, а также способу ее умерщвления. Один доказывал, что кабан был убит стрелой из лука, другой, что копьем. То, что это сделал их старший брат, у них не было никаких сомнений. Братья-близнецы говорили, что Сорока — великий охотник, потому что даже мужчины-богатыри боятся сражаться с кабанами один на один. Мелочь, конечно, но Павлову стало очень приятно.

Когда вода в котелке вскипела, Павлов бросил в нее макароны и попросил Оленину посмотреть за их приготовлением, а он, дескать, тем временем выстругает вертел для жарки свинины. Она на его предложение ничего не ответила. Павлов пожал плечами и подумал, не забраться ли в палатку, чтобы найти свою сумку, в которой находился перочинный нож?

Тут он вспомнил про свои "командирские" часы, которые дал Олениной, когда отправлялся вздремнуть. Он спросил у нее, куда она дела его хронометр. Оленина достала его часы откуда-то из-за пазухи и, не говоря ни слова, кинула в его сторону. Дескать, лови. Он поймал их на лету и посмотрел на циферблат. Часы показывали 10 часов 15 минут. Он посмотрел на небо, которое постепенно начало расчищаться от облаков, и перевел стрелки циферблата на два с половиной часа назад. Потом он полез в палатку за сумкой, однако в тот самый момент, когда он сдвинулся с места, Оленина вскочила на ноги и направила на него карабин:

— Сидеть! Не двигаться! — скомандовала она.

— В чем дело? Я нож перочинный из сумки своей хотел взять, чтобы вертел выстругать, — начал объяснять ей Павлов.

— Хватит мне пудрить мозги! Я еще могу поверить в переселение душ и прочую мистику, но, вот, в возможность материализации вещей я не верю. Вот откуда, скажите, у вас перочинный нож? Он, что, переселился вместе с вашей душой!? — Оленина перешла на крик.

К костру подбежали Рико и Люк. Вначале они испугались. Подумали, не сигнал ли это, предупреждающий об опасности, но потом догадались, что это Инга с Сорокой ссорятся. Чувство мужской солидарности заставляло их встать на сторону старшего брата. Они запрыгали вокруг Олениной и стали ее дразнить, да так забавно, что Павлов, как не пытался себя сдержать, громко расхохотался. Светлана Викторовна опять растерялась, не зная, как себя в такой ситуации вести.

Из палатки, скуля и повизгивая, выбрались два щенка. Учуяв свежее мясо, они подбежали к кабаньей голове и принялись ее обнюхивать и облизывать. Павлов прикрикнул на близнецов и велел им поискать дрова для костра. Остаться без жаркого он не хотел, ни при каких обстоятельствах. Близнецы послушно отправились выполнять его задание. Щенки побежали было за ними, но потом передумали и вернулись назад. Взглянув на их виляющие хвостики и полные чувства преданности глазки, Павлов усмехнулся. Чем-то их поведение напомнило ему об отношениях в мире людей. Он взял щенков на руки и осмотрел. Оба щенка оказались кобельками.

Макароны вот-вот должны были свариться. Павлов снял котелок с треноги, переместил его на угли и поставил на огонь эмалированный чайник.

— Нельзя детей так далеко отпускать от себя, — назидательно сказала Оленина.

— А что же мне делать, если вы не даете мне шага ступить? Держите меня под прицелом, как будто я американский шпион или вор-рецидивист, — раздраженно ответил он на ее совершенно нелепое, по его мнению, замечание.

— На каком языке вы с ними разговариваете? — спросила Оленина более миролюбиво.

— Это допрос? — поинтересовался он.

— Да, допрос, — подтвердила она.

— На орландском, — ответил он.

— Никогда не слышала про такой народ, — призналась Оленина и снова поразила его своими этнографическими и лингвистическими познаниями: Разве среди народов Сибири есть native speakers языка, похожего на романскую ветвь? Я знаю эвенков, тунгусов, чукчей, якутов, коряков, хантов. Даже про нганасан что-то читала, а про орландов слышу впервые.

И тут Павлова прорвало. В нем накопилось столько злости, что он, матерясь и чертыхаясь, стал доказывать ей, что она — последняя дура, которая даже понять не может всей серьезности положения, в котором они оба по ее собственной вине оказались. Зачем органам госбезопасности понадобилось втягивать его в эту мутную историю с Мерцаловым и Фишманом? Ясно, что его, Павлова, просто использовали, как живца, чтобы собрать на политически неблагонадежных ученых компромат. Вот, и приходится им обоим расплачиваться за зло, которое их начальники хотели причинить невинным людям.