Николай Симонов - Солнцеворот

— Так кто же все-таки тебя так разодел? — повторил свой вопрос Павлов.

— Двоюродные сестры. Они же и татуировку замужней женщины мне сделали. Нравится? — спросила Березка, повернувшись к нему лицом.

— Тебе, наверное, было очень больно? — посочувствовал Павлов и даже поцеловал ее венерин холм, на который очень искусно был нанесен узор из цветов и листьев.

— Больно, конечно. Но это ведь делается не в один день, а постепенно. Можно привыкнуть, — раскрыла Березка один из секретов приготовления юной орландской невесты к замужеству.

После омовения Березка забралась на перину и развязала принесенный с собой узелок. В узелке были разные золотые украшения: кольца, сережки, браслеты. И не только. Среди этих безделушек Павлов с удивлением увидел свой компас и коробок спичек. Эти предметы он забыл в своем комбинезоне, который Нара во время их пребывания на стоянке Белохвостого Оленя поручила Березке прополоскать в реке.

— Вот, это — твое, — сказала Березка и протянула ему компас и спички.

— Спасибо тебе, милая Березка! Такого я точно от тебя не ожидал! — расчувствовался Павлов.

— А теперь я жду подарок от тебя, — тихо сказала Березка и, покраснев, опустила голову.

— Какой подарок? — не понял Павлов.

— Подари мне братика!…

VI

С приходом Михея и Ерофея начался заключительная часть церемонии бракосочетания Тибула Храброго и Березки. Михей благословил молодых, а затем поздравил Нару и Юлия с помолвкой. Прошло немного времени, и в приют Белохвостого Оленя пожаловал Дмитрий Храбрый — старейшина рода Желтого Быка. 80-летнего старца принесли на носилках его внуки — двоюродные братья Березки и Урсулы. И опять все повторилось: благословление и поздравление. Глава рода Желтого Быка занял место на противоположном конце большого праздничного стола, то есть напротив Михея. Павлов и Березка сидели посредине стола, соответственно, напротив Нары и Юлия.

Для выхода к родственникам и гостям Павлов по просьбе Лаванды и Нары надел новую безрукавку и штаны и из какой-то тонкой, как пергамент, кожи и свой знаменитый плащ из тигровой шкуры. Березка переоделась в свой летний сарафан и надела на руки тонкие золотые браслеты. Когда они сели за стол, Юлий набросил на плечи Березки манто из шкурок горностая и сказал, что это — его подарок. Павлов догадался, что Юлий — рад несказанно. Хотя Нара была на десять лет его старше, она принадлежала к знатному орландскому роду — многолюдному и зажиточному. Кроме того у нее была безупречная репутация и она славилась, как искусная рукодельница и повариха. Хлеб, который она выпекала, не черствел, а пиво, которое она варила, отличалось изысканно-тонким вкусом и ароматом. Да и внешне Нара выглядела, что надо: высокая, статная, румяная и чернобровая. Чем-то она Павлову великую актрису Нону Мордюкову напоминала.

От Березки Павлов успел узнать, что Нара решилась на брак с Юлием потому, что захотела быть рядом со своей любимой младшей дочерью во время ее первой беременности, чтобы оказывать ей посильную помощь по хозяйству, защищать от притеснений и завистливых сплетен младших женщин. Со старшими женщинами рода Белохвостого Оленя, например, с Лавандой Нара была хорошо знакома и надеялась на то, что их приятельские отношения постепенно перерастут в родственную симпатию и взаимное уважение. Меньше всего она опасалось враждебного отношения к Березке со стороны Медвяной Росы, почувствовав ее добрый нрав еще при первом знакомстве на стоянке Белохвостого Оленя.

Павлова и Березку оставили в "брачных покоях" наедине, не ограничивая во времени интимного общения. Их никто не беспокоил, поэтому они успели сделать все, что хотели, откровенно поговорили на разные темы и даже немного подремали. Березка поделилась с ним своими планами на будущее. Так, она изъявила желание, чтобы после возвращения Медвяной Росы они жили втроем в одной хижине, а когда у нее и у Медвяной Росы родятся дети, они построят вторую хижину, в которой он сможет спокойно отдыхать после мирных и ратных трудов.

— Только не отдаст тебе Беллерофонт Медвяную Росу добровольно, — высказала Березка мнение Нары, Лаванды, Урсулы и, отчасти, свое собственное.

— Я вызову Беллерофонта на поединок чести, когда поправлюсь! — вскипел Павлов, задетый замечанием Березки за живое.

— Вот, когда выздоровеешь и наберешься сил, тогда и вызывай, пока же твоя единственная жена, это — я. И я не желаю, чтобы какой-то Беллерофонт сделал тебя калекой, — сказав это, Березка всхлипнула и прижалась к нему еще крепче.